быстрого способа высушить волосы не существовало.
Кейлин сказала, что я выгляжу идеально, и взяла меня за руку.
Горничная по имени Сильвия поджидала нас у двери в гардеробную, готовая избавиться от доказательств того, что я только что сменила наряд.
Наши шаги гулким эхом разносились по коридору, пока мы бежали к столовой. У дверей нам пришлось замедлить шаг и перевести дыхание, чтобы зайти, как положено леди.
Отец даже не потрудился встать с резного стула во главе стола, за которым с легкостью могло бы уместиться двенадцать гостей. В малой гостиной находился стол поменьше, более подходящий для нашей семьи, но отец предпочитал обедать и ужинать в огромном зале с высоким сводчатым потолком и портретами давно умерших родственников.
– Ты опоздала. – Отец взглянул на меня поверх бокала вина.
– Прошу прощения. – Не было смысла оправдываться. Его не волновали мои объяснения.
Он осмотрел меня с ног до головы, и выражение его лица помрачнело еще сильнее.
– Ты ведь ездила в город в экипаже?
Я не могла отрицать этого. Может, я и переоделась, но от меня по-прежнему несло лошадью.
– Нет. Я брала Уинни.
– В следующий раз возьмешь экипаж или вообще никуда не поедешь. Это понятно?
– Да, отец.
Он перевел взгляд на Кейлин, и выражение его лица тут же смягчилось. Сестра подошла к отцу и, приобняв его за плечи, поцеловала в щеку, прежде чем сесть на свое место. Отец хмыкнул, явно борясь с улыбкой.
Через дверь, скрытую среди панелей из темного дерева, в столовую непрерывно входила процессия слуг, которые несли подносы и блюда, накрытые серебряными крышками. Еды хватило бы по крайней мере на четыре трапезы. Остатки выбросят, и ради чего? К чему такое расточительство? Что и кому наша семья пытается доказать? Зачем нужны все эти церемонии, когда за ужином собираемся только мы втроем?
На первое подали небольшую порцию овощного супа и румяные булочки с хрустящей корочкой. Я отправила в рот несколько ложек, наслаждаясь теплом, которое в считаные секунды согрело мой желудок. Жаль, что супом невозможно было согреть пальцы ног, практически превратившиеся в ледышки. Я ненавидела ездить в экипаже, но сегодня зря пренебрегла комфортом.
Я отложила ложку в сторону и потянулась за бокалом вина. Не успела я сделать первый глоток, как слуга уже унес суп.
Легкое блюдо с мускатной дыней освежило вкус, после чего нам подали волован[1] с курицей и грибами. За закуской последовало основное блюдо – жареная утка под сливовым соусом. Я могла бы съесть вдвое больше, чем было на моей тарелке, но отец не оставил бы это не замеченным. Как будто я виновата в том, что съеденное почти сразу откладывалось у меня на бедрах.
– Ты подумала о нашем разговоре? – спросил отец, отрезая себе очередной кусок утки.
Кейлин посмотрела на меня через стол, в недоумении нахмурив темные брови.
Разговор? Мы не разговаривали: отец поставил мне ультиматум.
– Да, подумала.
– Хорошо.