что я выгляжу очень элегантно, а моя причёска стильная. Я поблагодарил его и всю дорогу ехал с улыбкой на лице, растроганный его искренностью. В какой-то момент я задумался, что слишком холодно ответил ему: как-то нелюдимо и наигранно, будто мне было неприятно. Я хотел извиниться, чувствуя вину, планируя перед его уходом пожать ему руку вновь, сказав: «Спасибо! Ты хороший человек! Оставайся таким всегда. Миру этого не хватает», но я не успел, так как парнишка слишком быстро вышел с наушниками в ушах, а я оказался заторможенным параноиком. Весь оставшийся путь я провёл в раздумьях с чувством вины.
Придя в контору, занимаясь, как обычно, бессмысленными бумажками, которые меня раздражали, но которые меня кормили, я старался как можно скорее убить этот день, чтобы вечером сделать хоть что-то значимое – выпить пива. На обеде я вышел прогуляться за кофе до «Интернационаля», где всегда работали милые и отзывчивые люди, в чьих глазах я видел диаметрально противоположное размеру их кошелька величие человечности и разумности. Я находил это очень странным, что такие приятные и славные люди вынуждены работать натуральными шлюхами, торгуя своей душой, вынужденные улыбаться и вежливо кривляться за чаевые и выручку. Я просил их быть со мной естественными, а натянутые улыбки не мог терпеть, поэтому, заходя в кафе я видел их настоящие лица – уставшие, унылые, осознанные и искренне благодарные мне за то, что я не беру с них плату в виде моральной ебли без любви, а даю им отдышаться несколько минут, пока жду кофе. Они были моими собратьями по несчастью, товарищами по окопам тернистого пути жизни. Я знал, что добрая половина из них сидит или сидела на колёсах, как и я. Мы переглядывались и понимающе кивали друг другу – рыбак рыбака видит издалека. За баром стояло трое, и двое из них были несостоявшимися самоубийцами и самовредителями, последний же просто был новенький.
В обед у них всегда было много работы, и люди приходили самые разные. Вот и сейчас состоялся такой диалог с какой-то больной на всю голову мамашей, учащей свою дочку современным манерам, показывая на своём примере, как нужно общаться с людьми.
– У вас сэндвичи есть? – очень неучтивым и каким-то педагогически требовательным тоном спросила она, даже не поздоровавшись.
– У нас есть круассаны с индейкой, форелью и… – очень вежливо старался показать ей витрину с едой парнишка.
– Я спросила: сэндвичи у вас есть?! – ещё болеё злобно, поднимая голос, вопящий какой-то претензией, прорычала эта дура.
– Нет, простите, сэндвичей нет, – его лицо выражало какую-то ироничную усмешку, обиду и хорошо скрываемое возмущение, смешанное с жалостью к самому себе и непониманием происходящего.
– Нет, доча, сэндвичей у них нет. Очень жаль!
Мне хотелось подойти к ней и сказать: «Послушайте, вы не думали, что вы просто ебучая овца? Вы мне омерзительны: вы невежливы, некультурны, и мне не ясно, зачем вы культивируете своё зверство через эту забегаловку, именуемую вашим влагалищем. Отстаньте от