и долгах. С деньгами в последнее время проблем не так много: я дерусь все лучше, все чаще на меня ставят. Бои без правил – мой шанс закончить этот университет и устроиться на работу. Сначала жизнь пинает меня, а потом я возьму реванш. Забавно, что я еще в это верю.
Я провела пальцем по распухшей ссадине на подбородке, коснулась старого синяка на скуле. Почему они так любят бить в лицо? Сами знают, что это труднее закрыть. Мы ведь все практически учимся вместе. Здороваюсь в коридорах с теми, кого побила; мне улыбаются те, кого я побила, в ответ. Вы бы сказали, что это игра, но отнюдь. Мы не испытываем ненависти друг к другу. Уважение, понимание, едва ли злость. Ведь в клетке дерутся почти только бедные. Богатых не так много, но им всегда достается по полной. Приходят забавы ради, порисоваться. Придурки.
Я расчесываю темные волосы пальцами, вытаскивая спутанные клоки. Девушка, с которой я дралась сегодня, прямо-таки вцепилась в мои волосы. А ведь я специально подстригла их коротко, чуть выше плеч. Была бы моя воля, побрилась бы налысо: не испытываю особого трепета по отношению к моей внешности, зато это лишит противницу преимущества, но волосы помогают скрывать многочисленные синяки на скулах, да и у матери возникнут вопросы. Иногда я отсылаю ей деньги, а она больше не спрашивает, откуда я их беру. Лишь взяла с меня обещание, что это не наркотики и не проституция.
Я с трудом достаю до верха душевой шторки: с моим ростом это весьма проблематично, а сама занавеска отрывается, если дергать снизу. Тео, мой лучший друг, наставник и сосед по совместительству, каждый раз чинил ее, не говоря ни слова. Он, наверное, чувствовал вину за то, что рассказал мне о Клетке, когда я в очередной раз обрабатывала его раны. Но он ведь не думал даже, что я решусь участвовать.
Вода жжет ссадины, я чуть морщусь. Сейчас можно. Сейчас можно дать волю эмоциям, пожалеть себя. Если сделать это на глазах у всех, тебя задавят. Я оседаю на пол, подтягивая колени к груди. Вода капает, шумит, заглушая мои всхлипы. Осторожно касаюсь синяка на боку, по телу тут же проносится волна боли. Она приходит только сейчас. В Клетке, по пути домой я не чувствую ничего, – слишком много адреналина и эмоций, – но дома я не могу никуда от нее деться. Она часть меня. Возможно, самая человечная и важная.
Бои всегда проводятся в пятницу вечером, чтобы было время оклематься до начала учебы. Выплаты производят в субботу. Я слышала, что бои – не единственная забава молодых деток. Ходят слухи о многом, но большинство из этого не более, чем местные легенды. Я не суюсь в то, что не касается меня. Одно из правил, помогающих выжить в этом сумасшествии.
Америка – страна возможностей. Хочешь – загнись от голода. Хочешь – продай свое тело. Хочешь – давай избивать себя раз в неделю.
– Лекса! – услышала я знакомый голос, придавший мне сил. Вернее, заставивший собраться и успокоиться. Я не стыдилась слез перед Тео, но видеть вину в его глазах было немыслимо трудно.
– Я в душе, – слабо подала голос, прекрасно зная, что сосед услышит.
Выбравшись из-под теплых струй воды, я босыми ногами прошлепала до полотенца. Наспех вытерев тело и натянув одежду, неприятно липнущую к влажной коже, я покинула ванную комнату.
Бой сегодня был только у меня, поэтому Тео выглядел весьма жизнерадостным: стоит, перебирая светлые волосы длинными пальцами со сбитыми костяшками. Он больше не подает вида, когда видит последствия драк, которые он неизменно смотрит. Я слабо улыбаюсь, кивая на наш общий телефон. Порой мне кажется, что у нас общего больше, чем личного, но деньги на собственный ни один из нас тратить не готов. Да и неудобств никаких нет, ведь нет никаких секретов. Я знала обо всех его девушках, а он о моих парнях. Познакомить очередную пассию с сожителем было серьезным шагом, до которого редко дело доходило.
– Макс звонил. Сказал, куда и когда подойти за выплатой, – помедлил Тео. Я рассеянно приподняла брови в немом вопросе. – Он хочет передать тебе все на мотогонках.
– Я думала, они лишь слухи, – дернула плечом я. – И что это значит?
Мы оба знали, что Макс, наш координатор и местный воротила, редко делает что-то просто так. С ним все стараются подружиться и втайне боятся или ненавидят. Такова участь организатора. И у кого только есть та беззаботная студенческая жизнь с братствами и сестринствами, о которой ходят легенды? Где мои вечеринки до поздней ночи, прогулы и сумасшедшие выходки? Почему это все мне заменила Клетка и чувство торжества, когда пересчитываю хрустящие купюры из карманов идиотов, что готовы платить за кровавое зрелище? Есть в этом что-то притягательное: я получаю деньги людей, которые пророчили мне падение.
– Пока не знаю, но я пойду с тобой, – качнул головой Тео, доставая аптечку из ящика, на котором когда-то был телевизор.
– Мне нужно просто забрать деньги, к тому же, я смогу себя защитить, сам знаешь, – проговорила я, садясь на раскладушку. Она жалобно заскрипела, будто приветствуя меня.
– Я бы хотел, чтобы этого делать не приходилось никому из нас, – опять начал он.
– На нормальную работу меня не берут из-за