решила меня подбодрить и подошла к блокноту с записями. Прочитав несколько строк из него, она вдруг звонко рассмеялась.
«Ну, что ещё там не так?» – покосилась я.
– Почему ты смеёшься? Я просто хочу всё помнить, когда начну писать книгу! – моему терпению приходил конец.
– Нет, я не смеюсь! Ты делаешь поистине большое дело, и я рада, что ты стараешься делать на пределе своих возможностей. Мне просто жаль твоих трудов, ведь никто не поверит в эти истории.
– Вот поэтому, кроме событий, я ещё записываю свои чувства. Наши эмоции живут всего мгновение, детальные воспоминания событий живут один год, но воспоминания, подкреплённые эмоциями, остаются навсегда!
Взгляд бабушки вмиг переменился – с ироничного на полный гордости за своё чадо. Я же с видом профессионального писателя продолжила свои записи. Мгновение спустя она снова заговорила:
– Кто тебе это сказал?
– Ты! – простодушно ответила я.
Мы от души рассмеялись.
– Теперь ты знаешь, почему я всё записываю!
– Почему?
– Потому что ты всё забываешь!
– Иди-ка писать на веранду, – отходя от смеха, произнесла она. – А как закончишь, помой в саду свою обувь от кладбищенской грязи.
Сделав несколько очерков ужасов прошлой ночи, я спустилась в сад и уселась перед своими сапогами так, будто собираюсь поговорить с ними о чём-то очень личном. Если бы можно было вымыть намертво прилипшую глину одной лишь силой мысли, упорно вглядываясь в неё, мои сапоги сейчас блестели бы словно новые. В этом была моя особенность, которая относилась к любому виду деятельности: когда я не хотела что-то делать, то всё мое существо противилось этому. Просидев с минуту, я решила дать подробную зрительную оценку количеству прилипшей грязи ещё и со стороны подошв. Перевернув оба сапога одновременно, я заметила длинную деревянную щепку, застрявшую в глине.
Я испуганно оглянулась – на дворе было пусто. Боясь дотронуться до нее, я вдруг представила, что ради этого куска дерева нам придется возвращаться на кладбище.
«Этому не быть!» – подумала я и одним рывком освободила её.
Отряхнув остатки грязи, я покрутила щепку в руках. Эта была самая обычная деревяшка. Замахнувшись, чтобы выбросить её подальше, я внезапно вспомнила, что колдовские символы проявлялись исключительно ночью. При свете дня знаки были совсем не видны. От одной мысли, что они всё же там есть, в голове начинала стучать кровь. Как же мне было страшно возвращаться на колдовское кладбище из-за ничтожно мелкого куска дерева, но и хранить столь серьёзный артефакт было крайне опасно. Сквозь нарастающий стук сердца я услышала, как к калитке подъехал мотоцикл. Мне было необходимо принять самостоятельное решение относительно данной находки. Здесь и сейчас.
– Я нашёл нужный дом совсем недалеко от базарной площади, – крикнул дядя Володя.
Задрав голову, я увидела в окне бабушку.
– Спросил у хозяина, не он ли в прошлое воскресенье купил на