ночей в этих северных широтах солнце скрывалось ненадолго.
Квадратный рюкзак, своим видом напоминающий какой-то прибор, болтался на спине профессора Аэриса, когда он спешно проходил, пытаясь оставаться максимально незамеченным, мимо больших каменных домов с мансардными крышами. Булыжная мостовая была влажной от выпавшей росы. Из-за комендантского часа мощёные улицы стояли пустынны. Они были усеяны сброшенными с дирижаблей листовками, предупреждающими об опасности заражения чумой Фуриоза.
Из-за войны стены были защищены мешками с песком, несмотря на то что здания по своему строению и так напоминали маленькие крепости. Казалось, что эркерные окна, покрытые клейкой бумагой и затемняющими шторами, смотрели на всё и на всех с осуждением.
Работа по проектированию нового оружия сделала Заводного Суфлёра великим героем войны в Медном городе. Несмотря на своё исследование, посвящённое чуме Фуриоза, профессор Аэрис никогда не задумывался о том, что сам может умереть от чумы. Однако его заболевание отнюдь не вызвало удивления. Профессор так долго пытался найти панацею от дрянной болезни, что в конечном итоге заразился сам.
Один из домов был помечен буквой Х, свидетельствующей о том, что в этом доме есть заражённый. Аэрис мельком увидел фигуру в окне нижнего этажа. За стеклом на него смотрел искалеченный Фуриозой дрожащий старик, за почерневшими губами которого виднелся беззубый рот. Мёртвая, свисающая кожа мумифицированного лица была испещрена синеватыми фурункулами. Жизнь старика, казалось, висит на тонкой ниточке, протянутой от мира живых к миру мёртвых.
Заводной Суфлёр не раз видел, что из себя представляет Фуриоза. На месте сероватых и чёрных отметин появлялись нарывы, распространяющиеся затем по всему телу. Лихорадка, озноб, скованность тела и фурункулы делали сон невозможным; обуреваемая затуманенным сознанием и мучимая рвотой жертва теряла контроль над телом, и сердце останавливалось.
Та же судьба ожидала самого профессора.
Аэрис всегда стремился жить так, чтобы жизнь его имела смысл. Теперь он хотел бы убедиться в том, что и у его смерти есть смысл. Поэтому он собирался вернуться домой, в свою мастерскую, которую вынужден был покинуть из-за войны. Там было кое-что, в чём он нуждался. Огненный камень.
Железнодорожные шпалы пахли дёгтем. Зловещий визг, доносящийся со двора станции, заставил профессора остановиться на углу депо и вжаться в углубление в кирпичной стене.
Он вынул из заднего кармана платок, украшенный его инициалами, сложил его пополам, приподнял поношенный цилиндр и вытер капли пота со лба. Из-за Фуриозы он быстрее утомлялся и даже после непродолжительной ходьбы у него появлялась одышка.
Аэрис вытащил из внутреннего кармана жилета серебряные карманные часы на цепочке. До прибытия поезда оставалось ещё несколько минут.
Во времени он пока разбирался, но некоторые события уже выходили иногда за пределы сознания. Факты перемешивались между собой, а порой обрывалась связующая их красная нить. Прядь за прядью седели его волосы, и также фрагмент за фрагментом