разрешению? Купит он себе меч. Неужели не сможет тяжким трудом карман монетой пополнить?
– Ты о другом думай, Анхель, – бесстрастно ответила Кессаа. – Парень ведь мог слово Лируда и на себя обратить. Да и плохо ты баль знаешь. Почтение от них всякий старик получить может, а вот в отцы-матери вряд ли кого баль возьмут.
Ни слова не сказал Марик деду, но поймал его взгляд Анхель и зубы стиснул.
– Лучший выход – самый простой, – повернулась к кузнецу Кессаа. – Берись за меч, Уска. Сделай для этого парня бальский меч. Так, как умеешь только ты. Но не отдавай его Марику. Пока война, что работе твоей мешает, идет, не отдавай. Дай прикоснуться к рукояти, дай прижаться щекой к клинку и оставь на хранение у себя. Подтверди клинком, что стал он воином, ему это слово для нутра нужно – не для обороны. А придет сеча и смута к концу, тут меч и отдашь. Что скажешь, Марик?
– Я согласен, – прошептал баль и поймал взгляд кузнеца. И хоть стальным цветом заволокло глаза его, все одно разглядел Марик облегчение в зрачках.
– Вот такушки, – неожиданно брякнул Насьта, и Кессаа позволила себе улыбнуться.
– Вот ведь! – сгреб со стола ножичек Анхель. – Тебе, девка, прямо свары купеческие на дештском рынке разводить доверить можно! О пакости что мне скажешь? Придумала что?
– Не будет пакости, – поднялась Кессаа. – Через неделю не будет. Уведу я ее. Унесу след из долины. И след Оры, что лихо из Суррары сюда гнало, и собственный след, который мертвечину приманивал. А куда унесу – неважно, сюда не вернется. А вернется – не от меня и не за мной придет, а на всю Сетору мерзостью накатит. Но это вряд ли скоро случиться может… Не думай об этом. Вот только Оре тихо сидеть придется. Реминьское платье носить. На берег в светлое время не выскакивать. Если и врачевать кого – так только своих, в долине. Ну это я ей сама расскажу.
– А как хозяин дома вернется? – сдвинул брови дед.
Долго молчала Кессаа, Анхель уже ерзать на чурбаке начал, когда открыла рот сайдка:
– Не вернется. Оттого и насторожи и отводы его таять начали. Оттого и пакость дорогу разнюхала. Нет больше хозяина. Что и как случилось с ним – не знаю, но уверена – мертв он.
– А дочь его? – нахмурился Анхель.
– Нет, – мотнула головой Кессаа. – Не чувствую я ее, но, чтобы ее убить, постараться нужно. Не так-то это просто. Да и чего тебе волноваться, Анхель? Дом еще крепок, за разор с тебя никто не спросит, замки на дверях тяжелые.
– Что они искали? – прищурился дед. – Ведь не за сайдским же жезлом ученическим четверть Оветты до Сеторы мерили?
– Если вернусь – расскажу, – усмехнулась Кессаа и к Насьте обернулась: – Ты вот что, стрелок. По тому берегу лазутчики какие-то бродят. Постарайся, чтобы их дозорные твои не спугнули. Мне нужно, чтобы увидели они, что ушли мы из долины. Понял?
– Понял! – расплылся в улыбке Насьта.
– Пока все, – шагнула Кессаа в сторону, но Анхель остановил ее:
– Подожди, красавица. Не решили мы еще, как Марик за меч отрабатывать будет. Или тоже после войны отработает?
&nbs