Превратилось в сотни маленьких ртов, которые в разнобой говорили, что-то в умоляющей интонации. Человека увезли, облако осыпалось мертвыми губами, через мгновение осталась только лужа, весьма похожая на блевотину. Филин, не мигая, наблюдал за происходящим, движения его головы были порывисты и изящны.
Ноги сами привели в ежедневный кафетерий. Здесь он завтракал исходя из настроения. Кофе, чай, водка…
– Не то, что бы я тебя ненавидел, Элли…
Бабка буфетчица сексуально наливала водку в стакан. Каждый раз, когда он приходил, звала к себе домой «покушать».
– Зачем ты тратишь деньги, Алик. У меня дома столько всего!
Он ненавидел свое уменьшительное имя, всякий раз усилием воли не давал мышцам лица изобразить спазм отвращения.
Мутными силуэтами рябила толпа. Рядом пижоны сосали кофе из крошечных чашек, девочки жевали эклеры и корзиночки.
Здесь дорого, двести грамм водки стоит, как целая бутылка в магазине. Но зато приятно пахнет ванилью, а не канализацией и протухшим пивом. И вместо рож алкашей, вон, например, девочка, что-то строчит в телефон, в чатик, наверное, какой-нибудь. А вдруг, она из тех, которые называют себя писателями. Блокноты, авторучки уже в прошлом. Теперь можно метать буквы прямо с телефона на какой-нибудь сайт. СЛР очень хорошо идет, попаданцы или городское фэнтези. Ее пальцы мелькали, как барабанные палочки.
– Ладно…
Он мысленно хлопнул в ладоши. Теперь надо подышать на стаканчик, который, разумеется, наполовину полный, а не наоборот. Осмотреть его, не касаясь руками. Подумать, предположить, чисто гипотетически, чем закончится этот день, проснется ли он завтра утром.
Содержимое стакана нырнуло в самую душу. Окружающий мир качнулся в сторону, быстро занял положенную вертикаль. Теперь можно ни о чем не думать, отпустить себя, довериться случаю…
Все бы хорошо, но люди наползали со всех сторон. В кафе стало тесно и шумно. Что бы ни слушать чужой смех, вставил наушники и включил музыку.
И сразу громыхнули: Foster the People – Don’t stop.
– Ого! – сказал он и выскочил из кафе на середину проспекта. За ним ломанулись остальные – маленькая барабанщица, пижоны с эклерами в зубах и прочая публика. Движение остановилось. Люди вылезали из машин…
Танцевали все! Старухи и молодежь, полицейские и узбеки, «планктон» и быдло. Откаблучивая и махая руками, с идеальной синхронностью, словно всю жизнь репетировали.
– Ай сэд! Донт стоп, донт стоп, донт стоп. Токинг ту ми…
На втором куплете жиробас из «Вертепа» выскочил в круг и плюхнулся животом на асфальт. Этот пухляк оказался еще тем би-боем. Лихо крутанул «геликоптер», из «свечи» нырнул в «черепаху». Мгновенно вспотел и, что бы ни сдохнуть от разрыва сердца, укатился назад в толпу.
Плясали Невский и Литейный, крыши и балконы. Люди забыли, что они делали минуту назад. Остался только танец и ритм мелодии.
– Донт стоп, донт стоп, токинг ту ми…
Земля дрожала, будто к городу приближалась Годзилла.
Не плясала