Снег безмятежно падал и искрил
Снег безмятежно падал и искрил
Прохожие спешили по делам
А ты все глубже в небо уходил
И, улыбаясь из последних сил,
Разламывал конфету пополам.
Ты на ребенка сонного похож.
Поспи, а я твой сон постерегу.
Ты мне пообещай, что не уйдешь.
Держись за небо, и не упадешь,
А я тебе держаться помогу.
Скользит по краю теплая рука…
Перебирают пальцы простыню…
И музыка плывет издалека…
Плывут из ниоткуда облака…
Не бойся, я тебя не уроню…
Поспи, родной, и будет новый день.
Мы будем долго-долго говорить…
Смотри-смотри… в углу таится тень…
Носочки мне, пожалуйста, надень…
О, Господи, как хочется пожить!
23. Я писала тебе письмо
Я писала тебе письмо
Мысленно… в голове…
Перышко ангельское твое
Прятала в рукаве…
Незачем буквы выводить
Путаться в строчках…
Помню, как ты меня нес на руках
В рваных чулочках…
Любил любую – дерзкую, нежную,
Прихрамывающую на одну ногу….
Говорил: «Вот же счастье мне привалило!
Надо же! Слава Богу!»
Жили-жили… как все птицы живут…
То вокруг друг друга, то около.
Иногда прыгали как два воробья.
Иногда парили
Два сокола…
24. Где душе неприкаянной пристанище…
Где душе неприкаянной пристанище…
Катится во все стороны снежный ком…
И ни рана зияет в ней, а ранища,
Забинтованная пустым рукавом…
Не болит уже. Пустячок. Пустяк…
Между точками бытия…
Стал похож мой мир на пустой чердак
Где гуляют лишь ветер, да я…
Говорю ему: «Забери с собой,
Надоело мне здесь ходить»
Отвечает он: «Ты молись и пой.
В свое время Бог перережет нить»
Говорю ему: «Слишком долго ждать
Страшно жить среди упырей».
Отвечает он: «Помолись опять
и иди кормить сизарей»
25. Ах, сколько нас ушло! Уму непостижимо…
Ах, сколько нас ушло!
Уму непостижимо…
Прорвали небеса понурой головой.
Мы слепли от любви, от горьких слов, от дыма…
И прятали лицо в ромашке полевой…
Ах, сколько нас ушло по столбовой дороге…
Мы все по ней пройдем
И я и ты и он…
А кто – то, может быть, присядет на пороге
И вставит в пистолет единственный патрон…
И, глазом не моргнув, уставившись на двери,
Надавит на курок недрогнувшей рукой.
Уставший от своих сомнений и неверий,
Он самого себя отправит на покой.
И Бог его простит. Иначе быть не может.
Возьмет его к себе под тепленький бочок…
Он жизнь пробежал, словно мороз – по коже…
Аж спазмами свело трехперстье