днем и до вечера бродили по окрестностям старого города. К вечеру стало холодать. Не желая расставаться так рано, мы направились в ближайшее кафе. Мы устроились в самом углу – подальше от чужих глаз. Ася принялась за кофе, я же пил только воду.
В первой половине дня, когда мы гуляли, говорил в основном я – рассказывал о своих мыслях, о книгах, о том, что мне довелось узнать. Когда же мы засели в кафе, слово взяла Ася.
– Ты видишься мне таким глупым, притом что сама я истинный глупец. Каждый раз, когда ты рассказываешь, что прочел новую книгу, я вижу, как ты становишься все грустнее и холоднее. Стоит ли оно того? Все эти книги – ради чего, ради скорби? – со скукой, помешивая свой кофе, начала она.
– Не суди о том, в чем не смыслишь. Да и где ты увидала скорбь? Напротив, мне становится лучше. Лучше душе!
– Душе? Где она? Да и что есть душа? Ты узнал? В твоих книгах написали об этом? – Немного погодя она продолжила: – Почему, кстати, душа не есть музыка? Признаться, мне всегда музыка была милее, чем все вот эти искусства. Ведь по сути своей это лишь вещи, где в них душа-то? Всего лишь холст, измазанный красками. Раньше там хоть мастерство в исполнении было, а сейчас уже и этого не сыскать; какие-то брызги, мазня, а между тем, все это – часть материального мира. Одним словом – материя. Разве можно нематериальную душу выразить материальными средствами? Это же глупо!
– Но мы ведь можем записать нематериальные мысли. Хоть мысли и не есть материальное. Мы ведь даже не видим их. Только потому, что мыслю я, мне приходится верить в то, что мыслишь и ты. Впрочем, кто знает, может там пустота?
– О, я знаю, что там, но тебе лучше не знать, – мрачно отрезала Ася. – И все-таки я не согласна. Мысли – это мысли. Смотри, сколько их: десятки, сотни, тысячи. Видишь? Мысли – это хаос, это мелочь! А вот душа – это гармония. Это совершенство!
– С чего ты вообще взялась рассуждать о душе? Ты ее видела? Как можно говорить о том, о чем понятия не имеешь? – с раздражением высказался я.
– Ужас! – возмутилась Ася. – Зачем же мне ее видеть? Я же вот и спрашиваю: почему душа не может быть музыкой? Ты же не видишь музыку?!
– Я ее слышу.
– Слышать мало, разве ты поймешь хоть что-то, только услышав? Разве ты поймешь речь немца, не зная немецкого? Ты услышишь, но ничего не поймешь. Ведь надо понимать, а еще лучше – чувствовать! В том-то и дело! – выпалила Ася в восторге от собственных размышлений. – А вот вы – художники…
– Кто вы? Я не художник, – перебил я.
– Художник-художник! Так вот, столько всего надуманного вокруг вас, вокруг одной лишь персоны, нежели самой картины. Оттого вы свою подпись цените больше, чем картину. Если бы в картине была душа, ценили бы так подпись? Вот об этом я и говорю. Но ценят-то именно подпись! Значит, нет никакой души в картине! Раньше, в Средние века, художники не оставляли подпись, и это было справедливо. А теперь лишь