сравнение.
– А когда мы познакомились, ты сравнивал меня с неоновой розетией, – напомнила я, не пряча обиды в голосе.
– Забудь. В те дни я думал, что буду жить в роскоши и комфорте, а не ютиться в джунглях с червями и лишайниками, – меня напрягли слова Дилона о роскоши. – Но теперь понял, что лучше я буду платить за нормальное современное жилье, чем спотыкаться на кухне о заросли синих лиан.
Мелькнула мысль о том, что приступ наследственной болезни повлиял на мозговую деятельность, вынуждая говорить о том, что мужчина привык от меня скрывать. Выдавать темные секреты.
– Так тебя интересовала просторная квартира с тремя комнатами и пятью технически-бытовыми помещениями? – я решила потянуть за ниточку. – Если все твои признания в любви были ложью, то тебе не стоит здесь задерживаться. Могу вызвать медицинский слейдер и тебя отвезут в больницу.
– Я сам уйду, – Дилон рывком встал с дивана и согнулся, держась за колени. – Мне больше нечего тут делать. А ты и дальше жуй мох и разводи гусениц. Раз такая дура безмозглая! Продолжай дело любимого дядюшки, который не оставил тебе ни галактона из многомиллиардного состояния. Будь ему по-настоящему дорога племянница, он бы подписал завещание.
– Так вот, значит, в чем было дело! Ты нацелился на мое наследство? – от шокирующей догадки у меня закружилась голова.
Схватившись за полку стеллажа, я чуть не придавила переползшую на нее гусеницу.
– А ты думала, я ради собственного удовольствия давился копченой плесенью и грыз жесткие ростки лиденбаха? – распрямившись, презрительно бросил мужчина. – Дышал аллергенной пыльцой, глотая горстями таблетки. Нет, моя дорогая. Точнее, к моему разочарованию, слишком дешевая, практически нищая Талла. Сегодня я убедился в том, что нет у тебя миллионов на тайных банковских счетах. Сделал запрос через одного знакомого из контролирующей финансовой службы. Ты бедна, как гусеница у тебя под рукой. Потому мне больше нечего делать в твоей вонючей помойке. Прощай! За вещами пришлю робота-курьера.
Его жестокие слова больно хлестнули наотмашь, словно выдернув из сердца целый кусок. Когда Дилон, из принципа не придерживаясь за обвитую лианой стену, кое-как доковылял до выхода, я опустилась на диван и крепко зажмурилась, чтобы не заплакать прежде, чем за ним захлопнется автоматическая дверь. А потом, как только послышался щелчок, разрыдалась, закрыв лицо ладонями.
Кто-то очень маленький и легкий сел мне на руку, защекотал кожу лапками, и мне пришлось разлепить слипшиеся от слез ресницы. Три невероятной красоты бабочки, похожие на ожившие золотые броши, инкрустированные яркими драгоценными камнями, словно прилетели меня успокаивать. Одна села на руку, другая на колено, а третья переползла с живота на грудь.
Я вспомнила, что еще на прошлой неделе гусеницы ролименной краснилки окуклились. Не ожидала, что выход из куколок и превращение в бабочек произойдет на целые сутки раньше обычного срока. Но, глядя на этих прекрасных