как тоже бывает…
А вот если вещички улетели-таки за океан, тогда не обойтись без длительной и далеко не всегда плодотворной тягомотины с запросами, ответами, консульствами и прочее, прочее, прочее.
Понятно. Итак, сейчас получить чертовы шмотки не удастся, однозначно. Жалко, особенно ноут, точнее его содержимое. Хотя ничего особо срочного во всем этом, в общем-то, нет. И она, про себя в сердцах плюнув, отправилась к аэрофлотовской стойке.
В душном салоне крылатого челнока, призванного носить туда-сюда нескончаемую череду вечно спешащих соотечественников, пришло осознание: а она ведь совсем не переживает! То есть не горюет, в общепринятом смысле этого слова, как, наверное, надлежит невесте, потерявшей безвременно канувшего в небытие жениха. Положено рыдать, посыпать волосы… чем? землей, пылью, пудрой?.. биться головой обо что попало, обвязаться черным крепом, или как его там. А ей и мысли такой не пришло. Получается, бездушная ты. Ну и бог с ним, душа в таких делах не помощница. Наплачемся еще, вот похороним, и начнем. Как там Борькины-то?
В Пулково встретило еще одно неприятное известие: хоронить придется уже двоих – Ада Самойловна Шацкая скончалась, не дождавшись возвращения сына – ни живого, ни мертвого. Мать с единственным потомком не отличались заметным сходством при жизни – у небольшой, кругленькой провинциалки-хохотушки он вырос высоченным, худым, и постоянно мрачным. А умерли почти одинаково.
Она, как и Борис, к услугам медиков обращалась лишь по крайней нужде, в свои шестьдесят не знала имени-отчества участкового врача. Как шутили с одарившим сына генами роста и цвета волос папой Аркадием, медицина в их семье – по его части: тут вам и туберкулез, и астма, и «И-Бэ-Эс», и суставы. До пенсии не доработал – отправили на инвалидность, а она оставалась такой же, как в сорок – подвижной, неунывающей, смешливой. Еще позавчера допоздна возилась на крохотном дачном огородике, высаживая особенный зимний чеснок, вчера утром о чем-то весело болтала с мужем под щебет теледикторши. А сегодня в двадцать два десять длившиеся почти сутки реанимационные мероприятия «не дали результата».
Оказалось, душа у нее все-таки есть – маленькая, хилая душа. Сильная и уверенная в себе женщина остановилась, выронила телефон и рухнула под ноги пассажирам, нестройной толпой шагающим по залу прилета.
Вот так встреча! Жгучая нашатырная резь в носу, несколько оплеух и вдобавок ко всему, прямо перед глазами – огромная бесстыдно раскоряченная белая задница. Только окончательно очнувшись, Светка поняла: это всего лишь необычный ракурс одного из оснащенных самолетными крыльями «ангелов» – гигантских неомодернистских голышей, развешанных и расставленных по аэровокзалу. Видимо, кому-то пришло в голову таким образом усладить взоры путешественников, прибывающих либо покидающих Санкт-Петербург по воздуху. Она сидит на холодном мраморе, поддерживаемая парой крепких мужских рук, а в нос ей тычут остро пахнущую вату и бьют по щекам тоже довольно крепкие, но женские.
– Эй, вы в порядке? Идти сможете?
– Если