перед самым его пробуждением юными утренними руками, обещая роскошный грядущий день. Она не лгала, и он ждал их встречи. Он сразу забыл, встав утром, и вдруг вспомнил это. Или она напомнила ему о себе, живя где-то в нём. Антон, даже не понимая, что это Нэя сидит рядом с ним, перебирал исколотые пальцы в чём-то несчастной, а ещё недавно такой счастливой швеи и художницы. Мало ли. Поссорились. Характер у Венда как погода над океаном. Лучезарная тишина может трансформироваться в чудовищную бурю. Накаты тёмных валов опрокидывали многих из тех, кто обманывался вначале и по неведению его мирным обличием, усмешливой искоркой глаз, всегда готовых явить с ног сшибающий гнев, если давали повод. Его боялись, хотя и любили. Поддавались отеческому обаянию, искренней задушевности. Люди любят сильных, легко прощая им обиды, снисходя к их порокам. Венд не поддавался однозначной оценке. Чем могла противостоять ему смешная, и как считал раньше Антон, избыточно засахаренная, недалёкая, как считал он же раньше, девушка. Но она была, как понял он впоследствии, добра, отзывчива, изысканно украшена не только снаружи.
– Жаль, – повторил он как эхо вслед за доктором. Соглашаясь с его оценкой.
– Что тебе жаль? – спросила Нэя, ловя его глаза, будто надеясь на то, что он даст разрешение её запутанным мыслям и чувствам. Но ведь это был её выбор, за который она и несла свою личную ответственность.
– То, что вы поссорились…
– Да не ссорились мы! Мы расстались. Во всяком случае, я так решила. Ты же видел, как он ко мне относится? Как будто я особая дева. А я потомственная аристократка!
– Тем более… Я пойду, – и он встал.
– Мне тоже жаль, Антон.
– Чего тебе жаль?
– Что ты не смог полюбить меня.
– Зачем тебе это? – и он ушёл, забыв о ней почти сразу, едва повернулся к ней спиной. Она была наполнением не его жизни. Её смех, её боль, всё это разве его касалось? Её волнующая, только когда он видел её, красота была утешением вовсе не ему, а другому. Даже жёстче всё. Она неприкосновенная собственность другого. И чего именно не хватало этому другому, ему-то, Антону, что до этого? А ведь в ней всё взывало к внутренней тишине и гармоничному слиянию, лишь прикоснись и затихни на её груди, обещающей счастливчику только покорную ласку. А буйному вояке только отдохновение, отрыв и воспарение, но уж никак не соскальзывание в бурный водоворот, грозящий разбить голову. И было бы неплохо, зло думал он, Венду столкнуться с подобным опытом, чтобы оценить «мудриле» не заслуженную им фею «Мечты» с её любовью – даром. И это не было завистью, а только спокойным размышлением на тему о…
Сбоку всё также бесшумно, будто он летал на крыльях как дух зла, возник Рудольф из зарослей кустарника, мерцающего соцветиями своих верхушек.
– Почему она плакала? – спросил он с видом виноватым и сожалеющим. Даже не верилось в то, что только что они ударяли друг в друга молнией взаимной напряжённой агрессии, готовые схватиться.
– Пошёл