с холмов на дорогу и дошли до приземистого, плотно сбитого домика с зелеными стенами. Из-за темных окон он выглядел мрачновато, но на столбе у калитки висел зажженный фонарь. Как только стадо оказалось у ворот, створка отъехала внутрь, пропуская животных во двор, а оттуда в хлев. Помощь Клима тут не понадобилась – коз подгоняла старенькая метла.
– Здравствуйте, – робко сказала Рина.
Ей было страшно заходить через ворота. Вдруг тяжелая дубовая створка резко встанет на место и собьет ее? Клим словно бы понял это и медленно въехал во двор, держась наравне с Риной. Та крепко стиснула его руль и боязливо озиралась по сторонам.
Во дворе пахло соломой и свежим навозом. Земля под ногами была без единой травинки, зато справа, в загороженном палисаднике, бушевали цветы, а слева, за еще одним частоколом, раскинулся сад, полный спелых яблок и винограда.
Метла загнала коз и сама залетела в сарай. Дверца закрылась на засов, а потом и ворота за спиной резко бахнули, на секунду разогнав воздух до ветра. У Рины аж волосы поднялись. Хорошо, что от страха она обычно немела и не вскрикнула в тот момент, но зато выпустила руль, и Клим уехал вперед. На крыльцо были настелены доски, по которым он скользнул в сенцы через открытую дверь. Когда Рина поспешила следом, фонарь снялся со столба и полетел перед ней. Запах от него исходил неприятный. Наверное, бабушка делала свечи из китового или акульего жира, которого были целые бочки в лодочных сараях у пристани. Клим говорил, что этот жир стоит там десятилетиями и совсем не портится, потому что его хранят в кудесничьей таре. Сало коптило и воняло, но, похоже, это был единственный источник света, не считая велосипедного фонарика, работавшего от солнца.
– Спасибо, что приютили, – сказала Рина, разуваясь и ступая по грубоватым половикам в маленькую комнату.
В доме было тепло, но ничуть не затхло и не пыльно. Тут пахло шерстью, молодым вином и яблоками. Тонко нарезанные, они сушились на подоконниках, а на крюках вдоль стен висели пучки лекарственных трав. На полках поблескивали банки с изюмом и курагой, наверняка из собственного сада. У печки стояла большая бутыль, в которой играло вино. Должно быть, ради него бабушка и топила печь: от покойного деда Рина знала, что в холоде оно не бродит.
Все в этом доме выглядело так, словно его хозяйка была уверена, что в любой момент может снова стать человеком. Она как ни в чем не бывало делала заготовки на зиму, растила овощи на огороде, собирала урожай в саду и доила коз. И так год от года вот уже две сотни лет. Рина бы давно свихнулась на ее месте. Рыбоводье даже вблизи выглядело совсем мертвым, и только дом этой старушки все еще жил. Как тут не проникнуться к ней уважением?
Лампа светила тускло, и рассмотреть комнату в сумерках было нелегко, но Рина поняла, что это нечто вроде гостиной, объединенной с кухней и столовой. Окна тут выходили на палисадник, а слева, судя по дверям, находились еще две комнаты. Рина окрестила их спальнями, потому что в деревнях редко можно было найти дома с ванными, и к тому же она заметила среди хозяйственных построек баню, легко узнаваемую по трубе.
Клим