было тихо, мягким янтарным светом горели лампы. Со второго этажа спускалась девушка. Сначала он заметил платье с длинным разрезом, которое прекрасно оголяло ноги при каждом шаге. Затем – сколько золотых нитей вокруг нее и в последнюю очередь – маленькие, загнутые назад рожки, как у серны или, может, газели, и коричнево-бежевую чешую на запястьях и шее.
Незнакомка кинулась навстречу первой. Марк поднял руки, но вот уже она сжала его за горло сильным, неженским движением, ладонь начала покрываться чешуей. Он попытался перехватить ее запястья, но девушка легко, как игрушку, потянула Марка в сторону и ударила головой о перила.
Очнулся он уже в своей комнате и понял, что семь дней дороги ничто по сравнению с неделей боли. Первая магия действительно многое брала, а дала только крупицы.
4. Не стоит закрывать глаза
С трудом встав и держась рукой за голову, Марк подошел к окну, чтобы впустить в комнату прохладный воздух. По раме прошла рябь, она превратилась в скопище точек, совершавших едва заметные движения – каждое вызывало покалывание в ладонях, будто через них пропускали электрический заряд. Он отдернул штору: свет от луны и ламп отозвался резью в глазах – зажмурился и на ощупь открыл окно.
В комнату залетели голоса: слова не удавалось разобрать, но явно говорили двое. Марк выглянул: внизу действительно стояли двое слуг в ливреях дома Кристоге, рядом – еще четыре жмущиеся друг к другу фигуры. У самой худенькой подрагивали плечи, как при плаче. Вокруг них было столько золотых нитей, что они казались спрятанными в кокон.
Не в силах смотреть, Марк задернул штору и вернулся в кровать.
Головная боль и тошнота закончились на восьмой день, вместе с ними исчезли чувствительность к свету и звукам, а шевеления больше не отзывались пульсацией в висках. Марк выбрался из кровати уже без стонов и проклятий, голова была предельно ясной, тело двигалось свободно, а мир оставался целым и больше не превращался в мозаику.
Синеватые сумерки за окном говорили о том, что сейчас около четырех утра, может, ближе к пяти. Лежать было невыносимо, хотелось выйти на воздух, и Марк начал одеваться. Из зеркала в ответ посмотрел бледный человек с заострившимися чертами лица, мешками под глазами и выступающими ребрами.
Дверь в сад, что в столовой, была заперта на простую щеколду, и, открыв ее, Марк остановился на пороге, с удовольствием вдыхая ночной воздух, в котором по-прежнему мешались ароматы персиков и груш. С улицы веяло теплом, точно уже наступил июнь, и после недели заточения увиденное казалось по-особому прекрасным. Не сдерживая улыбки, Марк вышел.
Сад делился на две части: парадную с аллеями, фонтанами, статуями и хозяйственную, с оранжереей и флигелями, похожими на домики для слуг. Мир уснул, став тихим и мирным, словно секретов у него не было вовсе.
Марк обошел меньше четверти, однако ноги уже отозвались слабостью, а дыхание стало тяжелее. Усевшись на скамью, он поднял голову к куполу. Маленькие, тусклые лампы можно было