законных возможностей проводить время наедине, причем не на снежных трассах, а в доме, в тепле и комфорте? Правда, потом я счел, что это чистая паранойя. Если они действительно любовники, уж как-нибудь смогли бы найти возможность встречаться, не сбрасывая себе на головы камни и не ломая самим себе ноги.
…Потом все выпили еще по паре рюмок и отправились спать. А я вот, как дурак, засиделся в гостиной с ноутбуком, все описывая события сегодняшнего дня. Сейчас я размещу этот пост в своем «живом журнале» и пойду спать. Завтра хочется быть свеженьким – и потому, что мы с Лесей снова побежим на лыжах, и потому, что, мне кажется, нас еще ждут некие таинственные события…
С Новым годом вас, друзья!
1 января 200… года
Сегодня, в первый день нового года, в нашем коллективе, затерянном в лесах Лапландии, продолжались драматические и загадочные происшествия. Впрочем, обо всем по порядку.
Когда я проснулся, за окнами совершенно рассвело – а это означало, что уже довольно поздно. В нашем домике было тихо-тихо. Сашкина кровать оказалась пустой и даже застеленной. Я как ужаленный вскочил и схватил часы. Было уже без четверти одиннадцать – и это означало, что я все на свете проспал! Все ушли на трассы, и я остался в нашем лагере один! Мне смутно припомнилось: сквозь сон, еще совершенно затемно, я слышал в коттедже смех и хождение, до меня долетали запахи кофе и яичницы, и Саня даже толкал меня в плечо: вставай, мол! В ответ я его, помнится, послал… Проклятая графомания! Я засиделся вчера за дневником – и вот вам результат: продрых добрую треть столь короткого здесь, в Заполярье, светового дня! Отбился от коллектива – а главное, упустил Лесю, которая, конечно же, отправилась на лыжню без меня.
Я выполз из нашей комнаты, как был, в одних трусах. По тишине, царившей в домике, я понял, что стесняться мне некого. Потом вспомнил: вряд ли куда смог уйти из своей спальни Вадим со своей сломанной ногой – но заходить к нему проведывать я не собирался. А если уж он вдруг выползет из своей обители, как-нибудь переживет меня в неглиже.
На кухоньке работала посудомоечная машина – дополнительное свидетельство того, что народ отзавтракал и ушел на гору. Я засыпал в кофеварку кофе и вложил хлеб в тостер. И тут вдруг услышал, что из комнаты, где проживали Вадим и Настя Сухаровы, доносятся мужские голоса. Я узнал их. Первым собеседником был Вадим, а вторым – лысый бухгалтер Иннокентий. Комната Сухаровых находилась неподалеку от кухни, двери в спальнях были тонкими, поэтому я слышал их беседу, совершенно не напрягаясь, от первого до последнего слова. Сначала во мне взыграли вдолбленные семьей и школой моральные запреты («подслушивать нехорошо!»), и я подумал было уйти, однако потом вспомнил странное (мягко говоря) поведение бухгалтера, который лазил в мою комнату и в мой ноутбук… Вспомнил и то, что на Вадима, как-никак, было совершено покушение… И тогда решил остаться. Уверен, Леся на моем месте поступила бы так же. Я даже выключил тостер, дабы щелчок поджарившегося хлеба не вспугнул собеседников.
Я