итальянские оперы, а в зале – «смотрины».
Оперные спектакли весь сезон шли по вторникам и субботам и собирали в основном аристократическую публику, для которой общение было гораздо большим соблазном, чем пение. Подковообразные зрительные залы театров того времени с их многоярусными золочеными ложами для бомонда весь вечер оставались освещенными – иногда даже ярче, чем сцена, – и это делало ложи идеальными «витринами», в которых матери и выставляли своих дочерей на выданье (правда, по иронии судьбы, в части лож на показ выставляли свои красоты куртизанки высшего класса). Высокопоставленные и светские мужчины могли бродить из ложи в ложу, когда им заблагорассудится уговаривая друзей познакомить их с дамами (в том числе, и «легкого поведения»), которые привлекли их внимание, и навещать тех, с кем они уже были знакомы; этой практике способствовал тот факт, что в опере царила атмосфера скорее частного клуба, где состоятельные члены наподобие Спенсеров сезон за сезоном снимали одну и ту же ложу.
Как и у других богатых наследниц, ложа Фрэнсис Уинкли была «всегда полна prétendants [3] настолько», что ее будущему жениху «было и за дверь-то не проникнуть». Но суженый проявил не столько изобретательность, сколько настойчивость и стал раз за разом пользоваться другим путем, возможным для ухажеров, и неизменно, вспоминала она, «в нужный момент встречал меня на выходе и галантно предлагал проводить до кареты; а это по тем временам означало по меньшей мере час тет-а-тет в давилке», то есть в фойе, где публика терпеливо дожидалась подачи экипажей к подъезду по завершении спектакля.
Была, конечно, и еще одна разновидность присутственных мест, где имели возможность регулярно появляться в эпоху Регентства нацеленные на замужество дамы, – залы собраний. Самыми известными на сегодня остаются легендарные лондонские клубные залы Альмака, но в начале XIX столетия у них имелся достойный конкурент. У Аргайла могли похвастаться «великолепно украшенным» бальным залом в голубых и золотых тонах и рядами алых скамеек для сопровождающих, и он пользовался не меньшей популярностью в качестве места проведения не только балов, но и маскарадов, и концертов. Однако к 1810-м годам все-таки именно билеты на балы у Альмака стали пользоваться самым горячим в городе спросом. Еженедельно по средам клуб открывал по вечерам доступ в собственный бальный зал на первом этаже своего впечатляющего неказистостью здания на Кинг-стрит, – и он битком набивался и супружескими парами, и одиночками, без разбора пускавшимися в галоп по кругу танцпола. По периметру же лениво сплетничали или флиртовали за миндальным оршадом, лимонадом или жидким чаем с черствыми бутербродами и кексами не занятые танцами гости клуба, славившегося «убогостью меню».
Однако для встречи сыновей и дочерей с прицелом на их знакомство и обручение клуб Альмака служил идеальным в родительском понимании пространством, поскольку, будучи публичным местом, предусматривал доступ строго по приглашениям подобно