было двадцать, а Нилу – около двадцати четырех. Нил очень гордился тем, что поиграл с дуэтом Питера и Гордона. Нил побывал в коллективе намного более зрелом, чем The Rest. У Mythology был свой стиль. Мы играли более гитарный материал, чем мне доводилось раньше, блюз с большим количеством соло. У меня реально появилась возможность начать играть по-настоящему, научиться играть соло. И по мере роста нашей популярности росла и моя популярность: многим нравилась моя музыка.
У Mythology был отличный агент, Моника Линтон, которая не оставляла нас без работы. Конечно, она часто намекала на то, что мы могли бы сыграть более популярные песни.
Мы тихо репетировали в гостиной, только чтобы скомпоновать песню. Но в основном играли каверы. Мы их удлиняли либо изменяли некоторые партии, чтобы можно было вставить соло. Мы опробовали их на репетициях, а обкатывали уже во время выступления следующим вечером.
У нас было несколько блюзовых и роковых альбомов. Одной из пластинок, которые мы часто крутили, была Day of Future Passed группы Moody Blues, хотя мы эти песни не играли. Еще был альбом Supernatural Fairy Tales группы Art. Их вокалист, Майк Харрисон, позже прославился в группе Spooky Tooth. Мы определенно играли из этого альбома парочку песен, потому что они были хитами и всем хотелось это услышать.
Играли мы в местечках вроде Town Hall в Карлайле, клубе с ужасной акустикой; еще там есть крупнейший клуб «Космо», типа актового зала; и в Global Hotel на Мейн-стрит, где мы потом выступали с Black Sabbath. Давали два-три концерта в неделю, и не только в Карлайле, но заезжали и в Глазго, Эдинбург, Ньюкасл и во все закоулки и клубы по дороге к ним. На нас приходила суровая публика. Они бухали, как шотландцы, и так же, как они, орали: «Знаете что-нибудь из Rolling Stones? Сыграйте что-нибудь из Rolling Stones!»
Они постоянно дрались, уходили в загул. Бутылки разлетались, но, если прекратить выступление, они разнесут все оборудование. Так что приходилось играть – все равно что. Было как в фильме «Братья Блюз»: приходилось уворачиваться от летевших в нас бутылок. Пришедшие выясняли отношения и вели себя как идиоты. Через неделю приходили снова как ни в чем ни бывало, разговаривали друг с другом, а потом все по новой. Было странно наблюдать, как все дерутся, женщины орут и тоже дерутся!
Находясь вдали от дома, мы могли делать что угодно и выглядеть как угодно. Я стал отращивать волосы, и началось безумие. Нас реально побаивались, потому что никто тогда еще не носил таких длинных волос. Еще у меня был замшевый пиджак, из которого я не вылезал. Я гордился им и носил везде. Билл Уорд меня перещеголял: он носил одну и ту же футболку, я даже не знаю, как долго, и в ней же спал. Он был грязным говнюком и с тех пор не сильно изменился. Мы его много лет называли Вонючкой. Даже купили противогазы и надевали их в его присутствии. А Билл говорил: «Ну ладно вам, потерпите немножко».
Шутка вышла боком, когда в Хартлпуле нас остановила полиция. Они наткнулись на эти противогазы в багажнике нашего фургона и решили, что мы собираемся устроить ограбление. Арестовали нас и забрали в участок. Представьте, если бы это случилось на Парк-лейн: да об этом бы целую вечность судачили.
В Карлайле