но в середине пути к вершине услышал быстрые шаги и раздраженные вздохи, и сомнения тотчас исчезли. Когда я вошел, Ариадна резко обернулась, будто дикое животное, готовое накинуться на жертву: раскрасневшееся лицо, широко раскрытые глаза, раздувшиеся ноздри и побелевшие от напряжения кулаки.
– Да чтоб они сгнили в Драконьей Пустоши! Ты это видел?! – закричала она, рукой указывая в сторону дворца.
Я лишь смущенно кивнул в ответ.
– Интересно, как давно я стала куклой, которую можно передарить другому ребенку, когда наигрался сам?!
В приступе гнева Ариадна изо всех сил ударила кулаком по каменной стене, и из ее губ вырвался наполовину рык, наполовину стон. Обхватив разбитую ладонь другой рукой, она прислонилась к стене и медленно сползла по ней, опустившись на холодный каменный пол. Из глаз покатились слезы, но принцесса не всхлипывала, словно они лились против ее воли, нарушая негласный запрет.
Я, боясь спугнуть открывшуюся мне лисицу, присел рядом. Кровь с разбитых костяшек обильно капала на манжеты платья, и я оторвал от рубашки лоскут ткани, чтобы перевязать рану. Несколько секунд она сопротивлялась, не желая принимать помощь, но, верно оценив мою настойчивость, перестала. Не знал, стоило ли говорить хоть что-то, – по мнению Маэрэльд, мне не хватало ума, чтобы лезть в дворцовые интриги, – но и игнорировать откровенность Ариадны тоже казалось неправильным.
– Он сказал, что твое сердце островитянину придется завоевать самостоятельно, – напомнил я, намеренно назвав принца столь пренебрежительно. Принцесса мимолетно улыбнулась.
– Мою руку он уже отдал, и Хант ее принял, а это значит, что свадьба состоится, – охрипшим голосом ответила она. – Его успехи в завоевании моего расположения влияют лишь на то, как часто мы будем встречаться в спальне после нее.
– А что, если он передумает?
– Передумает? – сдвинув брови, переспросила Ариадна.
– Передумает на тебе жениться, – объяснил я. – Что, если ты будешь вести себя настолько несносно, что перспектива встречаться с тобой не только в общей спальне, но даже в одном городе, станет казаться ему непосильной ношей?
– И как именно я должна себя вести?
– Ты же хитрая, лисица, – прошептал я, большим пальцем коснувшись ее правой щеки, чтобы смахнуть последние слезы. Ариадна подняла на меня пронзительный взгляд. – Ты придумаешь, как стать занозой в любой заднице.
Мы оба сдавленно усмехнулись и чуть подались вперед, позволяя нашим лицам сблизиться.
– Людскую ругань ты осваиваешь лучше, чем письмо, – поддела принцесса.
– Могу научить тебя эльфийской, чтобы было честно.
Моя ладонь прижалась к влажной, горячей щеке, а лицо оказалось настолько близко, что пряди волос колыхались от ее дыхания. Я понимал: то, что я собираюсь сделать, идет вразрез со всем, во что я привык верить, вразрез с принципами, которым привык следовать, но невидимый импульс подталкивал меня,