что это невозможно. С ним и детьми мы не пройдем и двадцати метров. Я смотрю на перепуганных малышей, потом на сестру.
– Милые, – глухо говорю я, – поцелуйте дедушку на удачу.
Ава все поняла. Ее спокойствие дает трещину. Сквозь слезы я вижу испуганную малышку, плакавшую в постели после смерти нашей мамы. Ту, которой мне приходилось петь колыбельные, даже когда она подросла.
– Я не хочу оставлять дедушку! – плачет Конн.
– Я его привезу, – обещаю я. – Вам просто нужно идти вперед. А теперь поцелуйте его.
Поверив мне, дети поспешно целуют деда в щеку. Его глаза наполняются слезами, взгляд мечется от одного к другому. Сестра наклоняется и целует отца в лоб. Она замирает так, дрожа, потом отступает. Конн вцепляется в него и не отходит, пока Ава не отдирает его насильно и не подталкивает к двери.
– Северная сторожевая башня, – напоминает мне она. – Поторопись.
– Хорошо.
– Лирия…
– Что?
– Приведи мне моего мальчика.
Мы держим друг друга за руки. Жизнь, в которой было полно свадебных нарядов, дней рождения и любви, свелась сейчас к единственной секунде страха. Потом наши руки разъединяются, дверь затворяется и Аву поглощает кошмарная ночь. Сквозь трещину в пластике я смотрю, как она бежит в темноту, прижимая к груди Эллу и волоча за собой мальчишек. Я остаюсь с отцом, прислушиваясь к миру за тонкими стенами. В глубине души мне кажется, что, если мы останемся здесь, буря нас минует. Пластик каким-то образом защитит нас от винтовок и клинков «Алой руки». Я хочу сказать папе, что все будет хорошо. Что мы скоро увидимся с нашей семьей. Он смотрит на меня, сосредоточенный, как давным-давно уже не бывало. Должно быть, понимает, что видит свою дочь в последний раз. Я приседаю, чтобы смотреть ему прямо в глаза, и прижимаю ладони к его щекам. Папа… Он укрывал меня по ночам. Усаживал к себе на колени во время праздника вручения лавров и рассказывал истории о славе горняков, о рудничных гадюках и боях. Он был огромным, как само небо. Но теперь передо мной сломленный человек, способный лишь бессильно наблюдать, как мир пожирает его детей.
– Увидимся в Долине, – шепчу я, прижавшись лбом к его лбу. – Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Потом я отстраняюсь от него. Три шага – и я за порогом.
Оставить его – все равно что оторвать от себя кусок тела. Слезы жгут мои глаза, но меня переполняет холодная решимость. Я должна добраться до Лиама. Моя сестра уже ушла отсюда. Лагерь охвачен безумием. Люди клана Гамма бегут из своих домов. В отдалении что-то горит. По черному небу с воем проносятся два корабля. Слышен грохот автоматов, и время от времени воздух вспарывают взвизги энергетического оружия. Крики отовсюду; гомон стоит вокруг. Я мчусь между домами, пробираясь через поселок Гаммы к центральному лазарету. С разбегу сталкиваюсь с каким-то мужчиной и лечу в грязь, получив кулаком в лицо. Сам он едва замечает это столкновение – отступает на миг, прижимая к себе ребенка, и мчится дальше. Я знаю его. Это Элроу. Много лет назад он был одним из советников отца. Элроу даже не взглянул на меня, когда я упала.
С трудом