чо?.. Вы хотите сказать, што этого человека мы убили? – остановил доктора Саша. Лицо его побледнело, но хладнокровие не покинуло.
– Я, молодой человек, ничего не хочу сказать. Это скажет следствие. Я только хотел бы вас предупредить, что если вы, подойдя к покойнику, вдруг обнаружите на его теле что-либо необычное, то не пугайтесь. Ибо природа и Господь Бог ведают, что творят. Это мы не можем предугадать, а им… – Бердюгин многозначительно поднял палец и возвел к потолку глаза, словно священник на молебне.
За время его беседы, Феоктистов прошёлся дважды вдоль окна к стеклянному шкафу. Прохаживаясь, подошёл и к прибору. С любопытством обывателя осмотрел его. Даже коротко припал к нему глазом, оторвался. Встал, привалясь задом к подоконнику и посмотрел на собеседников. Потом, улучив момент, вновь припал к прибору.
Над Бахашкиным алел слабый нимб. Он чем-то напоминал нимб, который был над Бердюгиным, но слабее. Это насторожило Феоктистова.
Анатолий перевёл прибор на Галимханова и… позабыл про Бахашкина. Над головой Галима алел оранжевый шар и, что самое удивительное, в нём были видны глаза. Казалось, они излучали пучки света негодования и возмущения, направленные в затылок Галимханова. Анатолий заволновался, на лбу выступила испарина. Он оторвался от прибора и с шумом выдохнул.
Бердюгин глянул на него и поднес ладонь ко рту: спокойно!.. И тут же проделал пальцами движение, напоминающее вытирание уголков рта. Феоктистов понял его предупреждение и повторил выдох уже с безобидно-задумчивым видом. Отвернулся к окну.
– Вы верите в Бога? – спрашивал Бердюгин милиционеров.
– Ха! Чё в него верить? Эти сказки нам ещё в школе разъяснили. Нет Бога, – парировал Галимханов.
– А Аллах?
– И Аллаха нет.
– А вы? – обратился Бердюгин к Бахашкину.
Тот пожал плечами неуверенно и растерянно. Он чутьём потомственного охотника угадывал опасность.
– А жаль. В Бога надо верить. Но если даже не верить, то хотя бы носить в себе извечные Христовы истины: не убий, не укради, возлюби ближнего, как самого себя… Вам эти истины известны, ведомы?
Бахашкин было закивал головой, Галимханов вдруг вскипел.
– Доктор! Вы зачем нас сюда выдернули? А? Аллилуйя нам читать?..
Феоктистов, после знака Бердюгина, через некоторое время вновь припал к прибору. При более продолжительном просмотре увидел не только глаза над головой Галимханова. Когда тот в раздражении повернулся к доктору, и голова его стала в профиль, то за ней отчетливо проявился профиль головы обваренного!
И это уже была голова с очертаниями лица пострадавшего, со шлейфом оранжевых волос, с постепенным низведением их в пустоту. А лучи, исходившие из глазниц, как две узкие яркие струи света, били ему прямо в затылок. Создавалось такое впечатление, что они пытаются прожечь его, но лишь искрами рассеивались от чёрной оболочки головы Галима, как от каски. Похоже, эта броня была не прожигаемой.
“Неужели такое может быть?!. – Прошептал пораженный Анатолий. – Чу-де-са!.. Убийца! Вот он, убийца!