Russia true-crime history: самые громкие преступления от Киевской Руси до СССР
профессора Гуревича, – жанр повествования, встречающийся только в Скандинавии и преимущественно у исландцев. Особенности саги […] обусловлены специфическим местом, которое она занимает на грани между фольклором и литературой. С фольклором сагу сближает наличие в ней несомненных следов устной народной традиции, в частности разговорной речи, и то, что в саге совершенно не виден ее автор, манера рассказа которого не индивидуализирована и который – это особенно существенно – не осознает своего авторства. Вместе с тем, хотя саги первоначально и бытовали в устной передаче, при записи они, вероятно, подверглись известной трансформации; мы их знаем, естественно, только в той форме, в какой они были записаны (преимущественно в XIII в.). […] Саги не знают вымышленных героев, все упоминаемые в них лица жили в Исландии и в других странах (поскольку и о них заходит речь) в «эпоху саг»; во всяком случае, исландцы, рассказывавшие, записывавшие и слушавшие или читавшие саги, были совершенно убеждены в подлинности этих персонажей, с которыми их нередко связывали узы родства, как и в истинности всех происшествий, упомянутых в сагах. Категория художественного вымысла или преувеличения абсолютно чужда сознанию создателей саг».
Таким образом, и сага, и древнерусские памятники письменности, к которым относятся «Повесть временных лет» и «Сказание о Борисе и Глебе», – равнозначны по весу.
«Эймундова сага», опубликованная на русском в 1834 году, не входит в круг общепринятых источников. Она известна узкому кругу историков, еще меньше используют сагу для осмысления второй междоусобицы на Руси. Естественно, из-за того, что канва событий в саге противоречит канонической версии.
В саге Эймунд и Рагнар, норвежские конунги, отправляются в Гардарики и нанимаются на службу к русскому князю Ярицлейфу. Ярицлейф правит в Хольмгарде вместе с женой Ингегердой.
Конунги прямо заявляют Ярицлейфу, что осведомлены о сложной ситуации, сложившейся в стране, известно им и о трех братьях, которые сейчас, после смерти родителя, будут оспаривать главный великокняжеский стол. Поэтому они готовы оказать ратные услуги тому из братьев, кто больше заплатит. Им, собственно, все равно, против кого воевать, главное заработать денег.
Ярицлейф сулит им щедрую оплату – «золото, и серебро, и хорошее платье», и норвежцы остаются в Хольмгарде.
Ярицлейф получает письмо от конунга Бурицлафа, который требует от хольмгардского конунга несколько деревень и торжищ, примыкающих к его владениям, потому что там ему-де удобно собирать дань.
Ярицлейф советуется с эймундовцами, как ему поступить. Те говорят, что проще уступить, отдать брату земли, тем более он просит по-хорошему, а не стучит копьями в двери хольмгардского терема. С другой стороны, на одних пограничных деревнях Бурицлаф вряд ли успокоится, и, если отдать сегодня безропотно, то завтра он придет и потребует больше. К тому же, если не сопротивляться произволу, подумают, что Ярицлейф малодушный, бесхарактерный и слабый. Оглянуться не успеешь, как