согласился инспектор. – А летальные случаи были в первые годы после открытия пансиона.
– Но ведь были? И гарантий, что мой ребенок не пополнит собой статистику, нет. Я вообще не понимаю, зачем нужен этот спецпансион.
– Дети, у которых магия проснулась до десяти лет, опасны в первую очередь для себя. Скажете, что у Оливера никогда ничего не взрывалось, не взлетало, не ломалось?
– И что, это повод запереть его в четырех стенах с такими же, как он, невезучими ребятами?
– Вы не чародейка, госпожа Рутшер, многого не знаете и не понимаете, – глухо произнес инспектор. – Если погубите парнишку, это будет на вашей совести.
Уколы не достигли цели – я своими глазами видела страшную статистику. Нет, я больше доверяю себе, нежели посторонним специалистам, которые получают зарплату за воспитание юных магов. Пансион закрыт для посещений, детей муштруют слишком жестоко.
– Я почти два года владею ситуацией. Оливер уже знает, что такое ответственность.
Скрестив руки на груди, инспектор буравил меня недовольным взглядом.
– Магия толкает на безрассудство. Однажды его действия могут причинить вред не только ему самому, но и тем, кто будет рядом.
– У Оливера магия созидания, – напомнила я.
– Созидание или разрушение – не важно, даже целители могут случайно навредить.
– Я рядом с сыном, помогу ему продержаться до десяти лет.
– А может, вы против пансиона, потому что не хотите выпускать сына из-под своей юбки? – осенило инспектора. – Вы жаждете распоряжаться его жизнью и в дальнейшем?
Оскорбление не задело. Подавшись вперед, я заглянула ему в глаза.
– Скажите честно, вы бы отправили своего ребенка туда?
– У меня нет детей, – сухо произнес инспектор. – Зато я учился в этом пансионе, как и наш король.
– И ему там так понравилось, что сразу после коронации он сменил весь преподавательский состав! – колко заметила я.
– Так вы все-таки интересовались условиями обучения, – резюмировал инспектор довольно. – Поверьте, после реформы короля Элгеуса многое изменилось.
Я закрыла глаза и откинулась на мягкую спинку сиденья. Бесполезно. Он меня не поймет.
Пансион – не только повышенный риск, что моего ребенка обидят, а то и нанесут увечья. Нет. Пансион – это украденное детство, лишенные материнской любви мальчишки, которым слишком рано приходится учиться самостоятельности.
Может, обучение в пансионе и сделало лорда Аламейского таким черствым? Не удивлюсь, если угадала.
– Госпожа Рутшер, мы подъезжаем.
Голос инспектора выдернул меня из размышлений.
– Вы нарушили закон и сейчас смягчаете свою вину, помогая мне. И я не должен говорить, но… – На несколько секунд в карете воцарилась тишина. – Я желаю вам удачи, госпожа Рутшер.
Почему у меня такое ощущение, что он хотел сказать нечто иное?
Глава третья, в которой происходит то, что непозволительно в первый день знакомства
Ощущение недоговоренности не давало покоя, пока мы