я тебя!
И, забывая о своей полноте, дьяк схватил палку и начал стучать по дереву, на котором сидел попугай. Птица, испуганная стуком, перелетела через тын и скрылась в соседнем саду.
– Снова в лёт пошла! – с отчаянием произнес карла.
Казанцев только безнадежно махнул рукою и пошел в палату; за ними двинулись и все остальные.
– Что же, твоя милость, повелишь сказать государеву дворецкому? – спросил стрелец, получивший все требуемые предметы, кроме четвертого попугая.
– Правду одну, только правду! – угрюмо ответил старый дьяк, – возьми его с собою, – указал он на Ониську, – пусть сам все расскажет!
– А как же, господин честной, Паракита-то? – прошептал обескураженный карла, – кто же его ловить будет?!
– Ловить! Куда тут ловить! Все равно не поймать, кайся великому государю в своей вине, авось, смотря на твое убожество, наказанье тебе легкое назначит!
И дьяк молча отпустил посланного стрельца и Ониську
Телега со стрельцом и карликом, нагруженная различными вещами, спешно требуемыми в Воздвиженское, к царю Алексею Михайловичу, быстро двигалась по пыльной пороге. Недовольные необычным переездом попугаи неприятно кричали, несмотря на все старания Ониськи унять своих питомцев.
Дворцового карлика всю дорогу била лихорадка, он предугадывал наказание, которое ему придется перенести, искупая свой нерадивый уход за порученными ему птицами.
– Эх ты, бедняга, – утешал Ониську стрелец, – чего трусишь? Неужели за птицу Государь великий тебя живота лишит! Самое большое, что велит всыпать тебе горячих, да месяцев на шесть, а то и на год на черную работу поставит.
Ониська угрюмо молчал.
Скоро добрались до Воздвиженского.
Вечерело, когда телега со стрельцом и Ониською подъехала к помещению государева дворецкого Чаплыгина.
Заслышав стук колес, Ивашка сам вышел навстречу прибывшим.
– Ну, что, Тереха, – обратился он к стрельцу, – весь приказ справил? А, даже и карлу привез. Ну, сказывай все по порядку.
Выслушав рассказ посланного, благоразумно уклонившегося от передачи дворецкому истории пропажи попугая, Ивашка начал прием привезенных вещей.
– Все, что было приказано, все отправил дьяк, а попугаи?
– Вот они… – трепещущим голосом проговорил Ониська, указывая на клетки.
– Молодец карла, – весело сказал дворецкий, не пересчитав в сумерках привезенных птиц. Завтра поутру снесешь их сам царевнам.
Неожиданная отсрочка объяснений не обрадовала виновника; тревожно провел он короткую летнюю ночь, лежа свернувшись на конском потнике около клеток со своими питомцами.
Рано утром, еще свет чуть начал брезжить, Ониська вскочил, как встрепанный, побежал к речке, протекавшей около сада, помыться; умывшись, бедняга начал усердно молиться.
Не предвидя ничего для себя хорошего, Ониська решился бежать куда глаза глядят.
С этой целью он пошел вдоль садовой изгороди в противоположную сторону от Москвы.
– Онисим Петров,