Я обещаю хранить нашу тайну.
А потом заболел Ник. Об этом мне сообщила Лори, когда прибежала на обед. Кто бы узнал в этой чумазой девчонке с выгоревшими на солнце волосами маленькую наследницу рода Даттон! Да я сама ее едва узнавала!
Глория взгромоздилась на слишком высокий для нее стул и, болтая ногами, принялась рассказывать, сколько всего интересного случилось с ней с утра. Котята уже открывают глазки, а у Тимерсов злой петух. Прямо пес, а не петух!
– Мам, а бывают охранные петухи? – спрашивала она. – А зубы бывают у петухов? А у курочек?
Я отвечала между делом, особо не вслушиваясь в веселое дочкино щебетание, помешивая похлебку, которая была почти готова.
– О, тетя Тави! А ты где была? Тоже гуляла?
Госпожа Нерина зашла за перегородку, отделяющую кухню от комнаты, и тяжело опустилась на табурет.
– Уф! Да, птичка, гуляла! Уж так нагулялась!
Я усмехнулась, вытащила миски – видели бы родители Ланса, из какой посуды ест их внучка! – налила похлебки телохранительнице и Лори. Мы с Лансом пообедаем позже. Муж отправился в трактир матушки Картер: сегодня обещали привезти свежий выпуск столичного издания.
– А Ник заболел! – между делом сообщила Лори с набитым ртом.
– Заболел? – переспросила я и тут же спохватилась: – Сначала прожуй!
– Мы, конечно, поругались, потому что он дурак…
– Глория! Чтобы я больше не слышала от тебя этого слова!
Думаю, моих свекров ждет немало прекрасных сюрпризов после нашего возвращения!
– Ладно, мам. Хоть мы и поругались, мне его все равно жалко.
Лори действительно разругалась с Ником, с которым была неразлучна с первого дня. Позавчера вечером она пришла домой и, захлебываясь слезами, поведала нам, что Ник ее обидел.
Ланс тут же оказался рядом с Глорией, присел на корточки.
– Как обидел? – спросил он, взяв ее маленькие ладошки в свои.
– Обозвал фи-ифой! – рыдала Лори. – Фифой!
– И что это значит, по-твоему? – улыбнулся муж: у него, я видела, от сердца отлегло.
– Что-то га-адкое! – не унималась дочь. – Все хихикали!
Мы продолжили расспрашивать Глорию и скоро не знали, плакать или смеяться. Наша дочь не желала ничего плохого, она вела себя так, как привыкла. Жители деревни, куда граф Даттон иногда привозил внучку, готовы были выполнять любое желание маленькой монны. Почему же теперь противные мальчишки отказываются доставать ей яблоки с высоких веток, играть в мяч столько, сколько она пожелает, и не обмахивают ее лопухом, если она устала. Причем Ник это исправно делал, хоть иногда и говорил: «Избаловали тебя, малявка!» – а тут вдруг ощетинился и процедил: «Ну ты и фифа! Выпороть бы тебя, да некому! Я-то думал, ты нормальная! А ты вот какая!» И сплюнул сквозь щербину в зубах в дорожную пыль. Почему – непонятно! Лори-то всего лишь хотела научить его читать. Даже удивилась, что Ник, такой большой парень, букв совсем не знает. Может быть, он головой ударялся, когда маленький был?
– Так и сказала? –