явлением: просто ещё несколько способов пройти сортировку. Любой студент, прошедший через борьбу за Дюкет, знал, что жизнь – ни что иное как постоянный цикл «соревнование, ранги, сортировка». Иерархия была нормой. Странным было то, как глубоко мы начинали нуждаться в ней и как, по прошествии достаточного количества времени, мы начинали хотеть, чтобы кто-то явился и расставил нас по местам.
– Кортни, – прорычал Фрэнки, – можешь ты хоть на секунду заткнуться и дать нам подумать?
Кортни широко раскрыла глаза. С ней никто так не разговаривал.
Я осторожно подошла туда, где стоял, сложив руки на груди, Минт, и, быстро вздохнув для уверенности, тронула его за плечо.
– Эй. Ты в порядке?
Он не отстранился от прикосновения, но и на меня не посмотрел.
– Я сорвался. Просто семья Чарльза знает мою семью, и я думал…
Моё сердце бешено забилось.
– Ты же знаешь, что они просто завидуют, да? – Я решила рискнуть, и оставила руку у него на плече, а взгляд – на его лице.
Он повернулся ко мне резким движением.
– Завидуют?
Меня поймали. Меня пропитало, будто солнечным светом, теплом.
– Ну конечно же.
Он улыбнулся.
– Джессика, – донёсся ледяной голос Кортни. – Я знаю, что тебе обязательно надо попытать удачи с Минтом, пока он уязвим, но сейчас определённо не время для флирта.
Чувство было такое, как будто она протянулась через траву и дала мне пощёчину. Или хуже – как будто она сорвала с меня одежду и оставила меня обнажённой, показав всем мои намерения и желания. Я отступила, убрав руку с плеча Минта; глаза жгло от унижения. Но прежде чем я смогла судорожно вдохнуть, чтобы сказать я даже не знаю что, встряла Хезер.
– Кортни, не будь такой стервой.
Может быть мне и нечему было удивляться. Хезер всегда была категоричной в отношении хорошего и плохого, видела мир чётко разделённым на добро и зло. Я считала, что это потому что первые восемнадцать лет её жизни были простыми, лишёнными препятствий. Лёгкая жизнь позволила ей верить в то, что мир – чёрно-белый, без серого. Хезер могла себе позволить так смотреть на мир, потому что ей не приходилось постоянно бороться за то, чего она заслуживает, и не приходилось жить в мире серого только для того, чтобы понимать дорогих ей людей. Это было ещё одной роскошью, как её красивая одежда и дорогие сумочки.
И всё-таки Хезер и Кортни были два сапога пара: лучшие друзья, соседки по комнате. Она должна бы сохранять верность подруге.
– Ты серьёзно? – Кортни выглядела такой же ошалевшей, как и я. Порыв ветра поднял её сияющие, как на обложке журнала, с ее плеч. – Ты выбираешь её?
Вот она, последняя граница. Я могла только ошеломлённо переводить взгляд с одной на другую.
Хезер мгновение помолчала, и потом сказала:
– Да. Не обижай слабого.
Она всё-таки выбрала меня.
Кортни раскрыла рот. Она осмотрелась, глядя в лица окружающих