моделинг, школа. И она права, иначе я кончу как она: стану чьей-то женой в провинции.
– Но ты же хочешь потерять девственность.
– В четырнадцать лет девственность – признак отсталости.
Я выждала время, пока она судорожно собиралась, дрожащими пальцами застегивала молнию на кармане рюкзака.
Первое правило для тех, кто хочет стать писателем, – читать. А второе? Наблюдать. Педантично, скрупулезно, напрягая все осязательные щетинки, ощупывая каждую деталь со всех сторон, просвечивая насквозь в поисках слабины.
– А кто тебе делал форсировку скутера?
Беатриче побледнела.
– Скотина ты, – обвинила она.
И это – третье правило.
Ее родители вряд ли пошли бы в подпольный автосервис, а друзей у нее не было. С горсткой фальшивых подруг, приходивших к ней домой, они делились тенями для век, но никак не деталями глушителя. Да, Беа, я удовлетворенно улыбнулась, ты меня многому научила.
– Мы ведь трусы снимали, – напомнила я. – Кровный договор уже работает.
Ты должна рассказывать мне это. То, что другим знать не положено. От чего нам будет стыдно и приятно до ужаса. Правду. Преступление, таящееся в повседневности. Безобразие, прикрытое хорошими манерами. С этого самого момента наши с ней судьбы начнут расходиться и разойдутся навсегда; но пока что, этой зимой, в четвертом классе лицея, мы были повязаны общими тайнами.
– Если мои узнают, они меня убьют.
– Имя.
– Мать меня в подвале на ночь закроет. Она это может.
– Имя.
Беатриче грызла ноготь, мусолила заусенец. Не хотела говорить.
– Это он тебе делал форсировку скутера?
Она кивнула.
– Он в лицее учится?
– Нет, мотокроссом занимается.
– А школа?
– Он не ходит в школу.
– Сколько ему лет?
– Двадцать один.
– О-ла-ла! – Мне стало весело.
– Нет, ты не понимаешь, как это опасно! Нельзя, чтобы об этом узнали. Меня тогда дома запрут. Отец меня убьет.
Она испугалась. Я увидела ее слабой, безоружной. И смягчилась. Ощутила свою силу. Я могла положить ее на лопатки, могла быть сукой при желании – такой же, как она. Мы могли доставлять друг другу удовольствие и причинять боль. Мы вручили друг другу ключи для доступа к нашим слабостям. И этими ключами были мужчины.
– Как его зовут? – допрашивала я.
Беатриче грызла маникюр на указательном пальце; кусочек красного лака упал на белую плитку пола. Она сдалась:
– Габриеле.
9
Адресат отсутствует
Прошло несколько дней. Каждое утро я заезжала на школьную парковку и кружила, кружила, и не торопилась парковаться. Зияющая пустота в желудке; мучительные, незнакомые прежде мурашки от висков до паха. Я исподтишка сканировала другие скутеры: может, он здесь? Дни стояли прозрачные, как часто бывает в приморских городках зимой. Тихое, спокойное вне сезона побережье; холодный ясный свет грациозно ложится на мыс. На глади моей жизни ни морщинки.