– с парома – самое оно… пловец из меня навроде топора.
Я говорю: ты чего, чувак?! А дочка? Про сестру молчу – знаю, она ему типа стенки – а девка при чем? Она же его, наверно, одного на свете и любит… А он – ничего, со временем поймет… может быть… до совершеннолетия опекуном будет моя мама, ты ж в курсе – женке от меня доверия никакого – пропьет все к ебеням… вот, а ты, хоть меня и не уважаешь, но последнюю волю, будь добр, исполни. Давай, говорю, излагай. Он и выдал.
Требовалось всего-то отогнать «Адель» на пяток-другой километров к середке Ладоги и притопить. Притом не полностью, а чтобы плавала, типа произошел несчастный случай – волна там налетела или шквал, он за борт навернулся, и каюк. Вот так. А я сдуру пожадничал – лодочка-то классная, с каютой, все путем… вы ж видели, наверно… чего добру пропадать… перегнал ночью на свой причал, под брезент, мачту убрал, название закрасил, поменял, деньжонок нужному человечку сунул, он бумажки организовал, якобы мне ее какой-то хмырь задарил… остальное вы знаете.
«Знаем, знаем…» – подумал следователь, с интересом разглядывая вдохновенно врущего визави, « – И знаем больше, чем тебе, дурашка, мнится… кровь ты наверняка смыл, но следы остались – и в каюте, и на палубе, и на правом борту, где свалил в озеро тело убитого человека.
Конкретное место ты нам, конечно, не скажешь… пока… вот посидишь, созреешь, тогда поговорим еще разок… водолазы полазили, поплавали, но результат нулевой – Ладога, она большая, всю не обшаришь… И ведь сошло, все сошло бы тебе, подлому, с рук, кабы не нашелся некий доброжелатель, накропавший письмецо… и доносом как таковым не назовешь…»
Пришло не электронное – обыкновенное бумажное послание по обычной, старомодной почте. Конверт был подписан древней перьевой (где теперь сыскать-то такую) ручкой, адресован именно сюда, в «отдел внутренних дел», и содержал половинку листа из школьной тетради, на котором тем же пером кто-то печатными буквами вывел: «Проверте лодка покойного Чурова у шурина там кров конешно он и убил скоро продаст не найдете». Грамматическая ошибка наряду с нехваткой точек с запятыми и мягких знаков почему-то послужила аргументом в пользу правдивости содержащейся в тексте информации. От правила не рассматривать анонимки отступили – как-никак сигнал не о мелочи какой, а об убийстве – и маховик правосудия, скрипнув, совершил первый оборот.
«А ты, милок, думал – покрашу, быстренько сбуду, денежки в карман, и шито-крыто? Шалишь, брат… бензидин не обманешь… проба древняя, как мир, и столь же надежная – следы крови выявляет в миллиардном разведении. Утопил бы посудину – не нашли бы, а так – пожалте. Вот они, пятнышки синенькие… Пожадничал, сам говоришь. Все, все расскажешь, а потом, как положено: на остаток поганой твоей жизни – за решеточку… хотя, на мой взгляд, за такие дела надобно по-старому, око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь. Ведь убивал наверняка с умыслом, вот и клади, душегуб, головушку. Чтоб неповадно. Ибо кровь, как показал уже более современный анализ, принадлежит