полу лежит что-то похожее на ворох одежды, но, когда один из охранников трогает эту кучу тряпок носком ботинка, она шевелится. Охранник наклоняется, берется за рукав темно-зеленой куртки, дергает.
– Слушай, ты, давай-ка…
Среагировать он не успевает: тяжелый ботинок пинает его в подбородок. Охранник неожиданно для себя резко закрывает рот, лишившись при этом кончика языка.
Если вчера Олунду просто нездоровилось, то сегодня он чувствовал себя в сто раз хуже. Шипучие витамины, которые, если верить некоторым сайтам, были ненамного эффективнее плацебо, он выбросил и купил вместо них жаропонижающее. Когда они со Шварцем лавировали в туннелях Сёдермальма, тошнота тоже никуда не делась.
– Охранники задержали девицу, когда заметили, как она катается от “Медборгарплатсен” до “Слюссена” и обратно, – говорил Олунд. – К тому же некоторые пассажиры видели, как она бегает по переходам.
– Значит, она со вчерашнего дня в подполье, – усмехнулся Шварц.
– Наверное… Во всяком случае, охранник говорил, что она сопротивлялась как бешеная. Что она не так уж беззащитна, как кажется.
– А может, это охранники не так круты, как про себя думают.
Олунд механически кивнул. Иногда ему было проще согласиться со Шварцем, что бы он сам ни думал. Может быть, ему просто не хотелось обсуждать нюансы и точки зрения.
– Она сейчас в служебном помещении в конце платформы, – сказал он, когда Шварц парковался на стоянке возле палатки-гриль неподалеку от Бьёрновых садов.
Шварц его, кажется, не слушал.
– Ну и ну, – проворчал он. – Наркоманы, алкаши – и тут же детский сад. Чем люди думали?
Перед ними стояла полицейская машина. Несколько патрульных пытались привести в чувство пьяного. Олунд оглядел маленький парк. Банки из-под пива, мусор; подростки растянулись на залитой солнцем лужайке, на лестнице неподалеку сидят цыгане с картонными стаканчиками. Скейтбордисты первого поколения делят пятачок у ресторана “Кварнен” с собственными детьми и внуками. Слева, возле детского сада, была игровая площадка. Вылезая из машины, Олунд насчитал с десяток галдевших ребятишек. Вокруг разливалась вонь туалета.
Сегодня жара стояла еще страшнее вчерашней, хотя Олунду казалось, что жарче, чем вчера, быть уже не может. Он с облегчением вздохнул, когда они спустились на эскалаторе в прохладу подземки, однако уже через несколько шагов пульс у него участился. Но не из-за того, что его лихорадило; Олунда вдруг настигло чувство, что что-то не так.
В воздухе ощущалась тревога. Пассажиры, ехавшие вниз, не были буднично молчаливой и безликой толпой. Явно не знакомые друг с другом люди переговаривались между собой; привычной спешки у них тоже не наблюдалось.
Те, кто стоял на платформе по ту сторону путей, смотрели вниз, на рельсы.
– Пошли, – сказал Шварц. – На перроне что-то происходит.
Он со стуком приложил полицейский жетон к плексигласовому окошку, и скучающий