Нет, это как обувь, они натягиваются на ногу.
Р: Хорошо. А руки… опиши мне свои руки.
М: Рукав закатан выше локтя. Руки – обычные светлые, женские. Руки немного грязноваты, в лесной земле. Большой вырез, даже корсет есть – глубокий вырез на груди и корсет. Ткань – плотная, затягивается сзади. Чепчик. Волосы – тёмные, курчавые, собраны под чепчиком в дульку. Сверху – светлый чепчик. Нижняя часть – белая, а верхняя – коричневая. Кулон на шее есть серебряный. Это кулон, в котором портрет, рисунок. Он серебряный, овальный, открывается, а там рисунок – двое детей. Я понимаю, что это мои дети, но их как будто нет в живых. Они умерли от болезни. То, что они умерли от болезни, для меня было очень большой травмой.
Дом – каменный, одноэтажный, бедный. Крыша – деревянный каркас, сверху застеленный соломой. Внутри – очаг. Там пища готовится и топится. Дети болеют.
Р: Ты в том моменте, когда дети ещё живы?
М: Да. Мне кажется, что это язвы какие-то.
Р: Язвы?
М: Да. Меня эта болезнь никак не берёт. Я почему-то устойчива к болезни, а дети болеют. Язвы, нарывы по телу, высокая температура. Не могу ничего с этим сделать. Влажную ткань прикладываю к голове. Пою их отваром типа овощного бульона. Я не вижу мужчины рядом с собой. Нет мужчины. Здесь есть девочка и мальчик. Девочке года четыре. Мальчик чуть старше. Ему лет шесть. Оба болеют, лежат в кроватях. Кровати – обычные, деревянные. Соломенный матрас на деревянном каркасе, сверху – ткань, простыня, одеяло. Они лежат слабые и умирают.
Осень. Уже немножко подмораживает. Похороны. Их заворачивают в простыню. Земля подмороженная уже и тяжело копается. Хоронят. В поселении многие болеют и многие умерли. Точнее сказать, что мало кто остался. Лучше так. Большинство умерло. Это тяжёлый момент. Здесь поворотный момент жизни. Тогда решила быть лекарем. Мысли о том, что если бы были знания о том, как лечить болезнь, я могла бы спасти детей. Знаний не было. Необразованная. Достаточно молодая, лет 25. Нет знаний, бедная семья. Муж тоже умер от болезни, вот почему его нет. Но он раньше умер. Осталась одна.
В поселении тут делать нечего. Многие умерли. Страх. Тела сжигают. Когда много умирает, их собирают и сжигают. Но своих я похоронила по-христиански, скажем так. Я принимаю решение уходить отсюда. Я пойду в город за знаниями, учиться. С тех пор как миссия появилась. Знаешь, она всех потеряла и с тех пор осталась только возможность спасти других. То есть научиться лечить.
Грязно на улице, сыро, влажно, прохладно. Чулки у неё вязаные, сапоги, примерно такие же, которые я описывала, только выше. Такой длинный кожаный носок, который натягиваешь, подошва потолще. Шерстяное пальто какое-то сверху. Вещей немного. Буквально всё вмещается в корзинку. Она отправляется пешком в город. Улочка – мощённая. Идёт по круглым булыжникам. Потом поля, поля, поля. Дорога как просёлочная. Просто катаная колея. Едет старик на тележке. Лошадь, а сзади – тележка. Я прошу его подкинуть до города. Он говорит, чтобы залезала. Сажусь сзади… аааа… там старик везёт мёртвые тела в тележке. Я спрашиваю: «Кто