не лаяли. Когда сторожевые вышки стали попадаться, дозорные даже не выходили.
– Все, слазь, – неожиданно сказал возница. – В Елань – это тебе туда. Я в другую сторону еду.
Она повиновалась. Вновь впряглась в волокуши.
На фоне серого зимнего неба Елань радимичей впечатляла. Мощные частоколы, такие высокие, что градских построек за ними не видно, зато внушительно всплывают к небу бревенчатые дозорные вышки. Карина даже разглядела темные силуэты стражей на заборолах.
Ей отчего-то стало не по себе. Затащила волокуши с неподвижным Збудом под лапы ближайшей ели.
– Ты обожди тут немного. Сама я быстро управлюсь и за тобой пришлю.
Вышла на открытое пространство. Поскальзываясь, миновала обледенелый мост через реку у высоких частоколов града. Заметила, что охранники сверху наблюдают за ней.
Она их окликнула.
– Эй, впустите в град. К Родиму я. Аль не узнали? Жена я его, Карина.
Они по-прежнему только глядели, потом переговариваться начали. Но вроде послали одного куда-то. И Карине пришлось ждать, стоять на ветру, растрепанной, измученной.
А потом наверху она увидела княгиню-мать Параксеву. Карина только слабо охнула, заметив ее тучную фигуру. Параксева – враг. Стоит себе в высокой меховой шапке поверх желтого покрывала, лицо широкое, суровое.
– Прочь пошла, бродяжка убогая! Нет тебе больше доступа в Елань.
– Родима позови!
– Хворает Родим. А ты прочь пошла, пока я не велела стрелой тебя подтолкнуть.
Карина поняла, что это конец. Нет смысла просить, умолять. Параксева наверняка ее узнала, торжествует сейчас.
– Будь ты проклята! – прошептала Карина. – Пусть сам Род накажет тебя, сука жирная.
И, вскинув голову, пошла прочь. Но чем дальше отходила, тем сильнее никли плечи. Стала взбираться на пригорок, но снег не пускал, оседал под ногами, стаскивал назад. И в какой-то миг она осела. Заплакала от слабости, бессилия, безнадежности.
Какой-то звук сзади привлек ее внимание. Вроде заскрипели ворота, стукнуло деревом. Карина оглянулась, увидела, как из града выехал верховой. Может, Параксева послала кого добить ее? Всадник переехал мост и теперь скакал в ее сторону легкой рысью. И именно в этот миг что-то изменилось в мире, засиял он золотистым лучом неожиданно проступившего закатного солнца.
Карина глядела на всадника, и глаза ее расширились. Но не от страха. Просто подумалось, что ничего более прекрасного в жизни она еще не видела. Всадник не ехал – летел, плавно покачиваясь в седле. Его необыкновенно прекрасный конь скакал, словно парил, высоко неся на излете хвост. Сиял на руке всадника круглый щит, из-под опушенной мехом шапки разлетались длинные светлые волосы. Легкий, стройный, освещенный закатным солнцем, он показался Карине нереальным, сияющим, как сам Хорос, светлый и грозный.
Всадник приближался. Теперь она различала звон металла, скрип снега, видела пар, идущий от разгоряченного коня. Даже заметила, как волнуется на плечах