потенциальных переселенцев не горело желанием расставаться с родными краями, отрываться от своих корней, поколениями выстраиваемых связей и различного рода взаимных обязательств. К тому же требования комфорта у бывших безраздельных властителей были весьма и весьма высоки, особенно по меркам периферийной еще в недавнем прошлом Герандии. В результате только при императоре Назалио, великом градостроителе, который и привел Энтеверию в нынешний завершенный вид, квартал Триказинцо открыл свои объятия новым жителям. Да и бывшие правители, ставшие к тому моменту почти заурядной провинциальной аристократией, сами активно тянулись в столицу за близостью к монарху, чинами и званиями. Так что переезд прошел спокойно и, более того, превратился в настоящий праздник, увековеченный в ежегодном Фестивале Летающих фонарей. Десятки шелковых шариков с гербами знатных семей, влекомые вверх потоками горячего воздуха, возвестили о рождении нового сословия законодателей шикарной столичной жизни.
За прошедшие три сотни лет их число неуклонно возрастало за счет крупных чиновников, иерархов Солнечного культа, военачальников, членов купеческой и ремесленной верхушки, но Триказинцо по-прежнему оставался закрытым островком непоколебимого процветания, скрытым от посторонних глаз шелестящей зеленью садов и парков с декоративными прудами, каналом, беседками и гротами для уединенного размышления. По неписаному правилу, которое соблюдалось веками, между виллами не было никакой ограды и любой из обитателей квартала мог свободно перемещаться по всей территории. Согласно высочайшему замыслу, это должно было способствовать сближению представителей различных народов и даже наиболее яростных политических противников. Впрочем, на остальные семьсот тысяч жителей Энтеверии подобная свобода ни в коей мере не распространялась: специальное подразделение Солнечной стражи надежно защищало избранных от любых любопытных глаз и непрошеных гостей.
Молчаливый привратник провел Маргио вдоль длинной колоннады со статуями – в образах которых угадывались двенадцать человеческих пороков и столько же добродетелей, – стоящими друг напротив друга. Затем хозяин императорского архива оказался в саду, имевшем форму огромного пятиугольника, в центре которого на небольшом возвышении красовался аккуратный чайный домик. Строение также имело пять стен, над которыми возвышалась пятискатная крыша с искусно вырезанной из слоновой кости фигуркой лесной нимфы на самой вершине. Маргио словно помолодел и весьма стремительной для своего более чем полувекового возраста походкой буквально влетел в помещение.
– Так-так, ну и что такого страшного произошло в вашей пыльной дыре за это время? – расположившиеся в домике двое мужчин были явно не в восторге от того, что их уединенная беседа была нарушена таким резким вторжением. Один из них, худощавый и нервный, тут же заерзал на пышной шелковой подушке с узорными красными цветами на черном фоне. Второй больше напоминал холеную, но страдавшую