решилась Мати.
– Я не могу тебе этого позволить! – отрезала ее начальница.
– А мне? – спросила Женя и широким движением сняла камеру с шеи. – Библиотека еще не закрыта, я вполне могу прогуляться по коридору… На каком этаже кричали?
– На третьем, – ляпнула вахтерша, и Емельяновна пригвоздила ее взглядом.
– На свой страх и риск, – сказала Майя Цзиньсуновна.
Женя кивнула ей и, изображая осторожную решительность, двинулась к лестнице. Мати, немного помедлив, отправилась за ней.
– Вот здесь книжному клубу какая-то пыль на головы просыпалась, – сказала вахтерша, невольно понизив голос.
Она увязалась за ними, сбежав из эпицентра начальничьей ссоры, и придержала Мати за рукав, указав пальцем вниз, на лестничную площадку цокольного этажа. Женя, сдержав улыбку, решительно спустилась.
Как они и планировали, промышленный вентилятор, маленький, но мощный, сдул с выступа под самым потолком магнитный порошок, смешанный с люминолом ТАТ-33. Пыль разлетелась широким веером, но не достигла пола, а прилипла к магнитному винилу, прикрепленному под перилами и у кромки ковра. Люминол остался на полу, красиво засыпав всю поверхность красного с зеленым ковра. Здесь было темно, поэтому люминол отчетливо светился бирюзовым.
– Жуть какая, мамочки! – воскликнула Мати вполне искренне.
Женя азартно защелкала камерой. Нужно сделать фото с разных ракурсов, чем эффектнее, тем лучше.
– Надо батюшку вызвать, – сказала вахтерша, топчась наверху лестницы.
– Подожди ты со своим батюшкой! – одернула ее Емельяновна. – Сначала уборщицу! И нечего тут фотографировать!
Она спустилась вниз и потянулась было в сторону камеры, но Женя решительно и быстро обошла ее и зашагала вверх по лестнице. Емельяновна раздраженно ковырнула пыль носком туфли. Люминол осел на темной лаковой коже. Невнятно чертыхаясь, мгновенно забыв про несанкционированную фотосъемку, начальница бросилась вверх по лестнице и бегом скрылась за дверью уборной. Туфли, видимо, были любимыми.
– Этот пигмент, он же безвреден? – спросила Матильда Женю в коридоре третьего этажа. Она, похоже, умудрялась сочувствовать даже своей мучительнице.
– Абсолютно, – уверила ее Женя. – Для кожи, для тканей. Немного портит слизистую, но, надеюсь, Анастасия Емельяновна не моет обувь языком, как кошка.
Матильда засмеялась. Женя отдала ей фотоаппарат и осторожно посмотрела по сторонам. Стараясь не попасть в поле зрения камер наблюдения, Женя отодвинула неплотно прилегающую решетку воздуховода у самого пола, сунула руку внутрь и достала маленький цифровой диктофон. На его карте памяти было записано два часа тишины, двукратный крик, который они репетировали у Мати дома, насмерть перепугав соседей, и снова два часа тишины. Она щелкнула кнопкой, воспроизведение остановилось. Жестяная вентиляция многократно усилила звук, видимо, сделав его довольно жутким, раз люди бежали отсюда, сверкая пятками. Еще, похоже, именно крик перекрыл гудение вентилятора, раз никто его не заметил.
Матильда