новое решение – средство для мытья посуды. Какая разница, ведь правда? Давайте нарушать правила уже более масштабно. И вообще, я сейчас настолько бунтарь, что вот-вот на ноль делить начну.
Тщательно отдраив клещи губкой с дешёвым моющим с ароматом яблока и заглянув той же губкой во все интимные бороздки, я остался доволен результатом. Держись, мой ближневосточный друг, я иду!
– Ну давай, открывай рот и покажи, где вава, – сказал я соседу, когда вернулся в гостиную. Он подчинился. Мои расчеты меня не подвели – шестёрка. Крупный потемневший зуб рос из воспалившейся и раздувшейся пунцовой десны, а из основания зуба виднелась полоска бледного гноя. Бедный мужик. Понятно, чего он две ночи не спал.
– Вот дерьмо, Мустафа! А чего ты раньше не пришел?
– Так не болело сильно! – обиженно возопил сосед и снова выпустил пару слезинок, которые скатились по худым морщинистым щекам и разбились где-то внизу о седую щетину. Глаза его были уже близки к помешательству.
– Сделаем так. Я сначала его просто придавлю и попробую покачать из стороны в сторону, попробуем как крепко он сидит. Хорошо? – Мустафа закивал, его глаза вдруг наполнились ужасом и в воздухе запахло адреналином. Или ещё чем.
Ну-с, начнём. Я постарался максимально аккуратно зажать потемневший зуб в клещи. Вроде получилось, клещи не скользили. Теперь я попробовал его покачать. Зуб качался слабо, но качался! И тогда я решил покачать его сильнее. Я сосредоточился и стал медленно давить на зуб с разных сторон и вроде начало получаться, как вдруг случилось что-то ужасное и непредвиденное – клещи сорвались с зуба, страшно клацнув сталью и ударив Мустафу в воспаленную десну напоследок. Бедный мужик взвился пустынным вихрем из под моих рук, снова схватился за щеку и быстро-быстро забормотал, мешая немецкую речь с арабскими ругательствами. Пришлось подождать какое-то время, пока сириец снова не начал мне доверять и не подпустил к себе. Я же в свою очередь пообещал, что впредь буду аккуратнее. Он снова открыл рот.
Новая попытка. Я опять зажал зуб в клещи, начинаю раскачивать. Мустафа сморщился. Я качаю сильнее, сосед стонет, а зуб, гад, не поддаётся. Окей, думаю я, и начинаю качать зуб с ещё большей амплитудой. Из десны потек гной, Мустафа обхватил мою ногу своими коленями и тоже больно сжал, орошая параллельно мои руки своими горючими слезами. И тут я вспомнил, что мне говорил Мартин насчет чужой челюсти, и резко взял зуб клещами на излом. Кость издала характерный треск, рот не забывающего поливать мои руки слезами сирийца наполнился гноем, кровью и слюной. Он скулил раненым питбулем не прерываясь, на одной ноте, в «до» второй октавы. И тогда я сделал резкий рывок вверх. Мустафа резко вскрикнул и застыл, вытаращив на меня выпученные от ужаса, злости и адской боли глаза. Я держал в руках клещи, между изогнутых дужек которых был безжизненно зажат потемневший и испортившийся мучитель моего замечательного геройского соседа. Сириец перевёл свой выпученный, обезумевший взгляд на зуб, сфокусировался на нём на мгновение, а затем обмяк на кресле, отпуская мою ногу. Синяк