видела соседей, а вот сейчас пытается воссоздать в голове образ, но кроме серых теней ничего не получается. Ненормальность какая-то…
Рассказала про саженец сосенки, про жуть, что обуяла и заставила ее трястись всю ночь.
А на следующее утро объявился дед Захар и им дали уйти…
И ей почему-то до сих пор кажется, муж позволил ей убежать…
И дед со своими дикими домыслами очень помог. Устинью его виденья из колеи знатно так выбили, а Демид вроде и рад был этому.
Но тут другой вопрос, как дедушке удалось увидеть то, что так тщательно скрывают жители Ворыгино.
И сосновый лес, и кладбище и саму деревню сразу в трех стадиях.
Кто позволил ему увидеть все это?
Неужели Демид? Ведь он вынес собранную уже сумку, показывая, что отпускает. Отпускает, пока может…
И она считает, что благодаря испугу Устиньи и желанию мужа помочь, им удалось уйти. А иначе, нет оттуда выхода…
Вывалив все это взахлеб, Тоня допила остывший чай и, настороженно бросая взгляды на ошарашенных слушателей, притихала.
– Интересные мысли мелькают в твоей светлой и временами неразумной головушке, – заметил дед Захар. – Кто-то помог мне увидеть недозволенное… И это напугало ведьму ту хвостатую, которая несмотря на свой возраст довольно-таки резво к нам прокралась.
– Деда! – округлила глаза внучка. – Ты про что? Она всего-то Демида на десять лет старше. Выглядит, конечно, на все пятьдесят, но разве это возраст?
Тут пришла очередь деда Захара удивляться.
– Да ну… – и, словно пытаясь прогнать наваждение, он помотал головой. – Внученька родная, окстись! Какой еще к чертовой матери полтинник? О чем речь ведешь? Лицо у нее как старый кирзовый сапог! Пакли белые, да проплешины светятся! Зуб один одинешенек во рту кулдыхается… И не приведи господь, мне с ней еще раз повстречаться! – сплюнув, дед яростно перекрестился.
– А Демид? – севшим от волнения голосом спросила Тоня.
– Что Демид?
– Его ты, каким увидел?
Потерев лоб, дед задумался.
– Не могу вспомнить, – признался он. – Я кроме его глаз ничего и не видел. Он будто не разрешал рассмотреть себя. Как примагнитил колодцами черными. И вот сейчас вдруг на ум пришло, глаза у него, как человека, что давно уже живет на земле. Уж меня сложно чем-то напугать, но тут, честно скажу, оторопь взяла…
– Да что же это такое! – бросив вязанье, запричитала хозяйка. – Куда же вас, родимых, занесло, затянуло, а? Да той деревни давно уже нет…
– Тихо, Анют, не голоси, – поморщился Семен. – Что ты, в самом деле? Значит, ни в какой тайге вы не заплутали? – обратился он к гостям.
– Нет, – развел руками дед Захар. – Приврали немного. А если бы признались, что от нечисти ноги уносим, поверил бы?
Почесав в затылке, хозяин замялся.
– Навряд ли… Может, еще по сто грамм, – предложил он. – А потом про Валюшу расскажешь.
Ведь тоже ее видел?
– Наливай, – кивнул гость.
– А можно мне еще чаю? – попросила Тоня.
– Сейчас,