послышалось:
– Да, талисман. И что?
Я от испуга выплюнул всю воду обратно:
– Господи, Вера! Ты чего так подкрадываешься?
– Ты просто не слышал, – сказала она, окинув меня презрительным взглядом. – Полотенце дать?
– Не надо.
Вера стояла и смотрела на меня так, будто бы я сделал что-то мерзкое. Ее глаза, как льдины, были холодны и безразличны.
Меня даже передернуло от всего этого.
Я громко вздохнул и, заметив, что футболка намокла, цокнул языком.
– Я сейчас, – и направился в комнату, чувствуя на себе взгляд Веры.
И как из милого ребенка она стала вот такой… холодной? То она молчит, создавая такую неловкость, что мне, повидавшему много в этой жизни, становится неуютно. То она подкрадывается сзади и пытается язвить.
Вынув из комода чистую футболку, я быстро переоделся, а эту оставил лежать на кровати, чтобы высохла.
Пошел обратно на кухню и увидел, как Вера стирает со стола тряпочкой остатки воды.
– Вер, да я сам убрал бы.
– Мне несложно, – сказала она, не оборачиваясь.
Закончив, она одернула платье и, взяв свои босоножки, произнесла:
– Идем?
– Да.
Она демонстративно, точно белый лебедь, выплыла в прихожую и надела босоножки.
Я смотрю на все это и думаю про себя: то ли я не выспался, то ли Вера еще та штучка, которой палец в рот не клади. Как уснувший вулкан, она может взорваться и окатить, господи боже, шквалом эмоций – если вдруг что-то будет сказано не так, как ей нравится.
Выйдя из подъезда, мы окунулись в прогретый до тридцати градусов московский воздух. Мне казалось, что даже богатая шевелюра листвы не спасает асфальт от жгучего солнца.
Вера рассматривала огромные дома, внимательно изучая все, что ей попадалось на глаза.
– Практически ничем не отличаются они от других городов, – вдруг промолвила она, увидев очередной девятиэтажный дом.
– Архитектура в России везде одинаковая. Строили же давно.
– Ага.
Я сунул руки в карманы и медленно пошел в сторону метро.
– А мы что, не на машине? – воскликнула Вера, догнав меня.
– Конечно, нет, – ответил я ей, усмехнувшись. – Тут рукой подать до парка!
– А, ясно…
Мы прошли через подземный переход.
Солнце пекло так сильно, что я огорчился, что не взял с собой кепку. Люди лениво куда-то шли, некоторые продавали какие-то мелочи, зазывая к себе. Вера все внимательно оглядывала, однако старалась не отставать от меня. Выйдя к Музею космонавтики, она ахнула:
– Вот это да!
– Это Музей космонавтики.
– Как красиво! – Задрав голову вверх, она щурилась от палящего солнца, стараясь прикрыть ладонью глаза. – И сколько он в высоту?
– Не знаю, – улыбнулся ей в ответ. – Знаю, что он был открыт к двадцатилетию полета Юрия Гагарина в космос.
– Это же тысяча девятьсот восемьдесят первый год?
Ее познания в истории меня удивили. Я бы даже сказал, ошарашили!
Я редко встречаю в нынешнее