задумчиво проговорил:
– Джейн все правильно сделала, что вышла замуж за Дерека Сэндерза. На пару ступенек поднялась.
– На пару ступенек?
– По общественной лестнице. Они с Кеннетом не очень-то отсюда, между прочим. Росли в Коттеридже, в малюсеньком “ленточнике”. Я его видел разок. Как есть стена-к-стене.
Вы только послушайте его, подумала Мэри. Ты-то со своими родителями до сих пор живешь в бунгало. Деревянном вдобавок. Но сказала она только это:
– Думаешь, значит, они из простых?
– Нет, но, надо сказать, они из низов среднего класса, а не из середины среднего класса, как мы с тобой, – ответил Джеффри. И добавил: – Он этот свой выговор брумми скинет в Лондоне быстренько, вот увидишь.[17]
Мэри не понимала, какая разница, из низов ты среднего класса, из середины его или еще откуда. И даже не замечала, что у Кеннета есть какой-то выговор. Джеффри же в тот вечер – сплошная заноза в известном месте. Что это на него нашло?
Возле калитки в их сад они остановились, и Джеффри опустил теннисные сумки на землю, чтобы взять обе руки Мэри в свои. Сопротивляться она не стала, однако сердце ее к этому не лежало.
– Я вот что хочу сказать, – продолжил Джеффри, – я завтра еду гулять. Утром приедет кузина Шила со своим женихом, мы собираемся в Молверны. На пикник.
– Вот как?
– Его зовут Колин. Колин Тракаллей, – продолжил Джеффри, словно это имело значение. – Думаю, семейство поручает мне его оценить.
– Насчет выговора? – спросила она с подначкой.
Джеффри вопросом пренебрег.
– Хочешь с нами? Вчетвером будем. Было бы здорово, если б ты согласилась. Ну, то есть, для меня здорово.
Мэри помедлила. На завтра планов у нее не было. Вместе с тем у нее сложилось намерение – намерение столь смутное, что планом его назвать вряд ли можно. И на Джеффри она не на шутку сердилась.
– Извини, не могу, – сказала она. Нужна была ложь. Врать она умела так себе, но быстро измыслила кое-что. – Я обещала маме, что поеду с ней по магазинам в Город. На целый день. С обедом в “Рэкэмзе” и все такое.
– Эх, ну что ж, жалко. – Он вздохнул. – Эх, ну что ж, – повторил, а затем склонился к ней с прощальным поцелуем. Случилась мимолетная путаница: Джеффри потянулся к ее губам, а она подставила щеку, и в итоге поцелуй пришелся в ухо. Вот правда, после полугода ухаживаний могли бы уже научиться.
– Спокойной ночи, – прошептала Мэри, вспыхнув, и добралась аж до самой двери в дом, прежде чем вспомнила, что забыла свою теннисную сумку на тротуаре; пришлось вернуться.
То лето 1952-го благословила безупречная погода, и наутро тоже было великолепно, тепло и солнечно. Суббота начала июля, и к тому времени, когда Мэри добрела до пруда с судомоделистами в Вэлли-парке (не самый обычный для нее маршрут, конечно, однако почему бы и нет?), солнце было в зените и глубокая синева неба отражалась в спокойных водах. Игровое поле за прудом и высокие дубы отграничивали таинственные земли Вудбрука, тянувшиеся вдоль него, создавая сценический задник