В сквере посадили розы.
– Правда?
– Да! Смотри. – От волнения ее голос стал громче. – Всех цветов! Мои любимые – абрикосовые. А твои?
Никогда об этом не задумывался. Вместо того чтобы ответить на ее вопрос, я прочистил горло, которое необъяснимо сдавило.
– Когда я сказал: «Правда?» – то говорил не о розах в сквере. А о том, что не хочу, чтобы ты уходила.
– Да, – сказала она, оборачиваясь. – Я тоже.
Ее слова настолько меня ошеломили, что я не знал, что ответить.
Она вернулась в кровать – мою кровать – и свернулась калачиком, будто котенок.
– Ты, наверное, сыт по горло этим диваном, – сказала она, улыбаясь.
– Он довольно удобный. – Я не стал добавлять, что потратил много времени на изыскания, прежде чем остановился именно на этой модели.
Затем Сара протянула руки и просто сказала:
– Я тебя хочу.
Прямо сейчас мой мозг оказался к этому не готов, хотя я, конечно, представлял нашу близость столько раз, что перестал считать.
Сара взяла мою руку и потянула к себе.
В первую очередь я подумал, что это было довольно бесцеремонно с ее стороны. А потом – и мне стало тревожно – о том, что Сара найдет меня не очень интересным в постели. Ведь если не считать Арабеллу, я был не особенно опытен.
Тем не менее Сара, казалось, не возражала. Она начала медленно раздевать меня, расстегивая каждую пуговицу рубашки с неторопливой обдуманностью, почти дразня, а затем ласкала меня нежными поцелуями, становившимися все более настойчивыми, когда наши тела сплелись.
– Это было здорово, – сказала она позже, когда мы откинулись на подушки. – А тебе как?
– Тоже здорово, – смущенно ответил я. Как и говорил, мне никогда не нравилось обсуждать секс.
Могу только сказать: ей, похоже, понравилось то, что я делал. И это меня заводило. Придавало уверенности.
– Мне нравится твое тело, – сказала она, поглаживая меня.
Я обнаружил, что провожу указательным пальцем по контуру ее правой груди. Затем мой палец коснулся чего-то круглого и твердого внизу.
– Это родинка, – сказала она. – Когда я проверяла ее, врач сказал, что иногда такие называют третьим соском. Видимо, в средневековье это считалось признаком колдовства. Только представь, меня могли сжечь на костре!
Она рассмеялась.
В том-то и заключалась особенность Сары. Ты никогда не знал, что она сделает или скажет.
Было ли это – могло ли это на самом деле быть – любовью? Тем, что в песнях называют «болезнью» и «невозможностью что-нибудь с этим поделать»? Как и моему отцу, мне всегда требовалось держать себя в руках. (Не та черта, которой я горжусь, но это факт. И помогает мне чувствовать себя в безопасности.) И все же я не мог представить себе жизни без Сары, хотя мы познакомились совсем недавно.
Я больше не ходил на ее занятия по живописи, потому что мне было невыносимо видеть, как любимая женщина склоняется над другим мужчиной, чтобы дать ему совет. Вместо этого я готовил