ты можешь прижаться ночью, напомнить ему, что он твоя единственная любовь, опора и поддержка. Мне одиноко, несмотря на то, что вокруг меня большая семья. Могу ли я дать снова себе шанс на полноценные отношения, или должна прожить оставшуюся жизнь, проклиная тот день и живя воспоминаниями? У меня не было ответа. Но последние события не стали страшными: выбраться из норы, в которую я сама себя закопала, оказалось не так уж и странно. Это было весело: сначала праздник Лоры, который вдохновил меня устроить праздник и для Николь, даже есть торт в кафе с Ником было нормально, было мило.
Черт, мне нравится Ник. То, как он общался с девочками, вызывало у меня самые тёплые чувства. Когда мне удавалось ловить его взгляд, останавливающийся на мне, внутри меня что-то происходило. Тяжело признаваться самой себе, но я хотела секса: страстного и безудержного, может быть даже животного. Мне хотелось бы разрешить всему этому случаться, но каждый раз, когда я позволяла себе смотреть на него иначе, как на мужчину, чью голову мне хотелось бы засунуть себе между ног и погрузиться в наслаждение, меня возвращала в реальность мысль о том, что я не имею на это права. «Остановись! Кейт! Успокойся! Ты не можешь!». Но почему? Я человек, я женщина, и у меня есть желания. Я провела все это время, упиваясь собственным горем, и впервые чувствую влечение в мужчине.
Почему я не могу разрешить себе это?
***
Когда мы добрались до кладбища, было уже 2 часа дня. Эшли уснула в машине, и мы с Николь оставили ее спать, а сами подошли к могиле Райда.
– Привет, папочка, – начала Николь. – Знаешь, у меня был прекрасный День рождения. И я получила самые лучшие подарки. – Она стояла впереди меня, а я положила руки ей на плечи.
– Привет, Райд, – тихо сказала я.
– Папочка, – продолжила она. – Я хорошо учусь и, знаешь, мне нравится быть среди лучших в классе.
На моих глаза навернулись слезы, но я не хотела, чтобы Николь это видела. Подойдя ближе и присев на корточки, я погладила надгробный камень и подозвала Николь, которая держала в руках букет цветов.
– Положи букет для папы, – произнесла я, сдерживая слезы. – Он точно бы гордился тобой. Он видит все.
– Я знаю, мам! Если ты не хочешь ничего говорить, можешь оставить нас наедине? – посмотрела она на меня.
– Конечно, детка. Я пойду к машине.
Николь присела и начала говорить, а я, не в силах уйти, осталась сзади и снова подслушивала.
– Папа, – она говорила очень тихо. – Знаешь, Ник, ну, брат дяди Рони, он подарил мне цветы. И маме. И… – она положила руку на надгробный камень, – и мне кажется, Нику нравится мама. И мне с Эшли тоже. Он подарил мне наушники, и он купил нам много клубники, потому что Эшли просила. И в кафе он заказал для меня большой торт. И сейчас мы поедем к нему в гости. – Она на мгновение замолчала. – Пап, ты ведь не будешь злиться?
Слезы текли градом по моим щекам. Господи, моя дочь просит у папы разрешения общаться с Ником. Как она в своем возрасте может так точно ощущать все то, что внутри меня? Я как можно тише отошла назад, чтобы не слышать