вплоть до нижнего белья. Или копаться в кошельке с банковскими карточками. А уж говорила она вообще всё, что в голову взбрело. «Святая простота», как она отзывалась о себе сама. «Бесцеремонное жвачное животное», говорили другие.
Вот и сейчас в комнате Ксении она не уселась, как остальные, на диванчик, а пошла к кровати. Завалилась на неё прямо в обуви, да ещё и в одеяло завернулась.
– Эй, а ну свали с моей кровати, – Ксения посмотрела на неё в упор и не отводила взгляда до тех пор, пока та не встала. Нехотя, будто сделала личное одолжение. Поправлять покрывало за собой она, конечно же, не посчитала нужным.
– Ты чего такая злая?
– Мужика нет, – сразу же пошутила Алмазка. Но больше ничего не добавила, сосредоточившись на таблетках. Они были разноцветными. Эффект одинаковый, но девчонки любили выбрать какой-нибудь один цвет для вечера. Сегодня это был салатовый.
Ксения усмехнулась. Она видела, что Алмазка бесится, и это было приятно. Так и надо стерве!
А Лука молодец. Ксения от него не ожидала. Он же обычный парень, простой. А когда ты обычный парень, и к тебе подкатывает кто-то вроде Алмазки – тут мало кто удержится от шикарного халявного секса.
И поэтому совершенно непонятно, почему удержался он.
Ну да ладно.
– Все взяли? – спросила Дайна. Её вертушка лежала на ладошке. Салатовая, как кусочек яркого пластика. Остальные показали свои – такие же. Все, кроме Алмазки. У той на ладони лежала белая.
– Буду не как все, – кокетливо сообщила та.
Остальным было наплевать. Ксения пожала плечами и закинула таблетку в рот. Та быстро растаяла, оставляя на языке лимонный привкус.
А потом началось…
Мир расцвёл красками, перемешался, показал свою изнанку. Всё стало простым и понятным. И офигенно прекрасным!
Кажется, они снова танцевали. Или смеялись. Не важно. Мир был создан для них одних, здесь и сейчас был самый важный и ценный момент всего сущего. Звучала самая волшебная музыка, вокруг были только самые дорогие люди… И ещё были руки и ноги, чтобы кружиться в этом сосредоточении настоящего божественного начала.
В вертушке Ксении нравилось то, что под ней время будто останавливалось. Казалось, прошла вечность или, скорее, ты застыл в этой вечности. Это потом, когда действие препарата проходило, становилось ясно, что времени прошло всего ничего. Но пока она действовала, ты становилась бессмертной. Ни забот, ни тревог, ни мыслей о бренности бытия. Оно всегда… везде… вечно…
Звонка в дверь Ксения не услышала. Мозг не воспринимал ничего из того, что не считал важным. Ксения помнила только, что летала по комнате и наткнулась на Алмазку.
– Я открою, – сказала та.
Ксении было всё равно. Она блаженствовала. Парила.
Когда действие вертушки закончилось, что всегда случалось неожиданно, Ксения стояла у кровати, но лечь на неё уже не успела. Она осела на пол, на синий ковёр, неудобно подогнув под себя ноги. Легла на спину, но не успела вытянуться в полный рост. Бывало,