раскладной стол, за которым они традиционно рассаживались вчетвером: Алина Спиридоновна во главе, один ученик по левую руку и двое – по правую. Можно было сесть и напротив, на другом конце стола, но тогда пришлось бы маячить перед глазами учительницы и отвечать на обрушивающиеся градом вопросы. Там садились только новички, не знавшие об особенности Алины Спиридоновны пикировать любого, кто сидит перед ней. Однако после первого же занятия они, как правило, смекали расстановку сил и стремились поменять дислокацию.
Андрей всегда старался занять местечко по правую руку. Он очень скоро просек, что чем ближе к Алине Спиридоновне ты сидишь (и чем правее), тем более благосклонным будет ее отношение. По-настоящему жарко приходилось лишь горячим головам на другом конце стола.
На факультативные занятия Андрей проходил весь десятый и большую часть одиннадцатого класса. Состав небольшой группы периодически обновлялся, в ней членствовали не только его одноклассники, но и дети из других школ (что вызывало у Андрея неприятное ощущение проникновения вражеского лазутчика в их тайный орден физиков).
За тем столом, по которому теперь скучал Волошин, ребята дурачились, сплетничали, спорили, смеялись, грустили, размышляли, фантазировали, откровенничали и, разумеется, постигали физику.
А теперь этого стола не было.
Также пропали и кривые стопки учебных пособий, под которыми тонуло старенькое пианино в углу. Машинописные листы с пропечатанными кляксами чернил, исписанные, исчирканные формулами тетрадки на двенадцать листов, наполненные заметками и личными теориями гроссбухи, желтые методички, будто телепортированные из советских времен, и новые, блещущие белоснежным лоском буклеты – всё это испарилось вслед за родным столом.
Теперь в углу стояло всего лишь пианино, а не кенотаф прорывных идей провинциального физика. Без бумажного хаоса оно выглядело безлико, скучно, чуждо.
Алина Спиридоновна появилась с двумя большими кружками в руках.
– Ну, чего ты медитируешь?
– Стола нет.
– Того, за которым вы кривлялись? Он давно иссох. Ножка подломилась. Мы его выбросили за ненадобностью.
– Вижу…
– Давай, выдвигай его сменщика.
У выхода на лоджию притаился цветастый кофейный столик из «Икеи». Его Андрей воспринял чуть ли не как личного врага – и пододвинул ближе к дивану скрепя сердце. Алина Спиридоновна поставила кружки, вновь отправилась на кухню, а вернулась с открытой коробкой конфет (не Андреевых) и пакетом печенья.
Волошин не удержался и уточнил:
– В смысле – за ненадобностью? А где теперь вы занимаетесь с новым поколением школоты?
– Да нет больше школоты. Я и из школы уволилась три года назад.
– Как так?!
– Ну а ты хотел, чтоб я там свой маразм встретила? Нет уж, дудки. К тому же, когда Арина Васильевна скончалась, острая необходимость в работе отпала сама собой.
При упоминании покойной матушки учительницы, которую Андрей так ни разу и не увидел,