просто человек, тяга к чему-то большему, разочарование, депрессия, еще один человек.
Сложнее всего оказалось найти Второго. Первым стал я, и, как сказал док, никто другой им быть не мог. Я уже существовал, а вот Второго требовалось создать. Сотворить из газетных обрезков, фрагментов объявлений о вакансиях, кусков новостных лент и еще из чего-то, известного только нашему сумасшедшему ученому.
Это было невозможно – склеить ленту из кусков, собрать человека из разрозненных резюме, скрепить из обрезков газет полноценную статью. Но у дока получилось. И явился Второй.
Закатился в наш кабинет на инвалидной коляске. А что? Ему терять нечего. Он все равно поздоровается со Всевышним через год-другой. А послужить науке для великих целей – дело святое.
Ну круто. А он знает, что рисковать придется последним, что осталось не тронутым болезнью? Это чем? А это – головой! Тут он задумался на какое-то время, начал бормотать: мол, доктор сказал, что эксперимент требует неподвижности в лежачем положении по крайней мере полгода, и это вполне его устраивает. Так что он махнул рукой – ай, была не была – поехали! У дока в глазах сверкнули молнии, и Эксперимент начался.
Генетически мы оказались совершенно идентичны. Могли без риска обмениваться кровью, почками, сердцами и роговицами. Мы словно были однояйцевыми близнецами, просто не похожими друг на друга внешне. Как наш ученый подобрал такую совместимость? Он ушлый докторишка, во врачебной ловкости ему не откажешь. Несколько знакомств в разных отделениях больницы сыграли немаловажную роль. Информацию о потенциальных донорах ему сливали в трансплантологии. Девочка из отдела кадров была тайно влюблена в дока, и он этим ловко пользовался, чтобы получать разные данные о кандидатах. Ну и так далее, и тому подобное. За три года док отобрал четырех претендентов. А потом появился пятый, и его инвалидность мгновенно все решила. Через месяц он стал Вторым.
Что есть великий научный эксперимент? Во-первых, это безумие экспериментатора. Но это лишь кажущееся безумие, каким его видим мы, простые обыватели. А для ученого это хоть и сложнейший, но поддающийся научному анализу расчет.
Во-вторых, это риск. Каким бы точным ни был расчет, всегда может пойти что-то не так. Почитайте хотя бы о законах Мёрфи. А когда что-то идет не так в экспериментах над людьми, то уж будьте уверены – риск тут неимоверный.
Ну, и в-третьих, великий эксперимент – это мужество признать свою неправоту, если полученные результаты пойдут вразрез с ожиданиями. Мужество принять крах того, на что положена вся жизнь.
Все эти три аспекта так или иначе возникли в нашем Эксперименте. Был ли он поэтому великим, судите сами. Вот как Музевич (это фамилия нашего ученого) описывал преамбулу:
– На первый взгляд, все очень просто. Берем двух совместимых доноров. Делаем каждому трепанацию верхней части черепной коробки с открытием головного мозга, затем укладываем подопытных горизонтально, головами