но к ним двоим комары не приближались. Хотя репеллентом они не пользовались – Бася устроила настоящую истерику, когда я попытался обработать хотя бы Сонину одежду.
– Конечно, – согласился я, – ещё пара дней – и всё, меня можно было бы списывать.
– Это потому что пить надо меньше, – съязвила Соня.
– Если не пить – то не так весело… – вздохнул я.
– Тоже верно, – неожиданно согласилась напарница, – но видел, вот моя маман завязала, оказывается. И ты сможешь. Я в тебя верю!
– Да ну тебя!
Мы прошли ещё метров десять. Тут начиналось уже настоящее болото. Под ногами не просто хлюпало; я чувствовал, как движется внизу пласт торфа, будто дышит.
– Всё, стопэ! – твёрдо скомандовал я, – дальше нельзя. Не пройдём.
– Глянь туда, – Соня выпрямилась и указала рукой на запад, туда, где солнце касалось леса.
Я пригляделся. И впрямь – за небольшой то ли прогалиной, то ли поляной виднелась печная труба. Можно было разглядеть даже остатки каменного сооружения вокруг.
– Не очень впечатляет, – я пожал плечами.
– Чую, там что-то ещё есть, – ответила Соня, – надо понять, как попасть туда.
– Давай вернёмся утром, – предложил я, – дорогу я запомнил.
– А что, если это оно? – тихо, почти шёпотом, произнесла Соня.
В ответ я рассмеялся.
Напарница обижено надула губы.
– Ну, серьёзно, – сказал я примирительным тоном, – не тянет оно на Блуждающую Церковь. Да и место не то. Мы уже не в Подмосковье даже.
– Уверен? – Соня удивлённо подняла бровь, – вроде, только что Егорьевск проехали.
– Это только что было больше сотни километров назад, – хмыкнул я, – да, уверен. После Егорьевска были Спас—Клепики. А это уже Рязанщина.
– Ясно, – кивнула Соня и вздохнула, оглядывая лежащую перед нами топь.
– Кажется, вон там пройти можно, – сдался я; слева от предполагаемой заброшки я увидел полосу леса, которая почти доходила до тропы, по которой мы вышли к урочищу.
– Точно! – обрадовалась Соня. И тут же двинулась вперёд.
– Стемнеет же! – заметил я.
– И когда это нас останавливало? – возразила напарница.
Я не нашёлся, чем на это ответить.
Когда мы добрались до бывшего посёлка, на небе уже высыпали первые звёзды. Уже на подходе я почуял неладное. А когда включил фонарик окончательно уверился в своих подозрениях.
– Валим отсюда, – сказал я.
– Это могила, да? – сообразила Соня.
Могилами у нас называются особые разновидности заброшек, которые возникли после катастроф с человеческими жертвами. Нормальные поисковики по таким местам не лазят – это чревато очень крупными неприятностями.
– Ага, – кивнул я, – и большая, судя по всему.
– Насколько большая? – спросила Соня и добавила, имея в виду число погибших, – десятки? Или под сотню?
– Сложно сказать, – я обвёл фонариком видимые строения бывшего посёлка, – как бы не больше… мне кажется, под тысячу!
– Да ну камон…