в том краю укоренилась дисциплина монашеской жизни. Когда его просьба была исполнена, Святой Эгидий долго не соглашался стать настоятелем, но побежденный слезами и мольбами короля, возложил на себя попечение о монастыре.
Молва о Святом Эгидии дошла до короля Карла, который призвал его к себе и принял с подобающим достоинством. Среди многих благочестивых бесед Карл попросил Святого, чтобы тот поминал его в своих молитвах, и признался, что однажды совершил ужасный грех, в котором не может исповедоваться никому, даже Святому Эгидию. В следующее воскресенье, когда во время богослужения Эгидий молился за Карла, Святому явился ангел Господень, положивший на алтарь письмо: в нем по порядку были записаны как грех Карла, так и отпущение того греха по молитвам Святого Эгидия. В том письме сообщалось, что, раскаявшись и укрепившись в вере, король никогда боле не совершит подобного греха. В заключение было прибавлено, что всякий, кто призовет Святого Эгидия в заступники за любой совершенный проступок, не должен сомневаться в отпущении греха по заслугам Святого, если согрешивший оставит этот грех.
Когда письмо было доставлено Карлу, тот признал свой грех и смиренно попросил прощения. Эгидий же отбыл с почетом, и, оказавшись в Немаусе, воскресил недавно умершего княжеского сына. Некоторое время спустя Святой Эгидий предсказал, что в скором времени его монастырь будет разрушен врагами. Он отправился в Рим, где испросил у папы привилегии для своей церкви, а также две кипарисовые двери, на которых были вырезаны изображения апостолов. Препоручив те двери Божьему промыслу, Эгидий пустил их плыть по течению Тибра. На обратном пути в свой монастырь он исцелил в Тибероне некоего паралитика, так что тот стал ходить. Вернувшись в обитель, Святой нашел те двери у врат монастыря и возблагодарил Бога за то, что среди стольких превратностей моря Он сохранил их невредимыми. Святой Эгидий водрузил двери в своей церкви во украшение ее и в память о договоре, заключенном с Римским престолом.
Наконец, Господь в видении открыл Эгидию, что день его смерти неминуемо приближается. Поведав о том братьям и призвав их молиться за него, Святой Эгидий счастливо почил во Господе. Многие утверждали, что слышали ангельские хоры, возносившие на небо душу Святого. Просиял же он в лето Господне 700.
Jacobus a Voragine
De Sancto Aegidio (“Legenda Aurea”, caput CXXX)
Aegidius dicitur ab e, quod est sine, et geos – terra et dyan – clarum sive divinum. Ipse namque fuit sine terra per terrenorum despectionem, clarus per scientiae illustrationem, divinus per amorem, qui assimilat amantem amato.
Aegidius Athenis ex regia stirpe progenitus et sacris litteris ab infantia eruditus, dum quadam die ad ecclesiam peregret cuidam aegroto in platea jacenti et elemosinam petenti tunicam suam tribuit, qua indutus sanitatem integram mox receipt. Post hoc, parentibus suis in domino quiescentibus, patrimonii Christum fecit heredem. Quadam vice dum ab ecclesia rediret, quidam vir a serpente percussus eidem obvius extitit, sed oratione fusa Aegidius protinus virus fugavit. Quendam daemonicum in ecclesia cum caeteris existentem et fdeles clamoribus suis turbantem Aegidius daemone fugato sanavit.
Verum humani favoris formidans periculum clam littus maris petiit et nautas quosdam in mari periclitantes conspexit et facta oratione tempestatem omnem sedavit. Applicantibus autem nautis, audito, quod Romam tenderet, gratias ejus meritis egerunt et, quod eum secum gratis veherunt, promiserunt.
Cum igitur Arelatem venisset et bienno cum sancto Caesario ejusdem civitatis episcopo mansisset et ibidem quondam triennio febricitantem curasset, eremum cupiens clam discessit et cum Veredenio eremita sanctitate conspicuo diu mansit, ibi sterilitatem terrae suis meritis fugavit. Sed dum ubique miraculis coruscaret, humanae laudis timens periculum relicto eo interiorem eremum penetravit, ubi quoddam antrum et quendam fonticulum reperiens quondam nihilominus cervam praeparatam ibidem habuit in nutricem, quae certis horis lactis alimoniam sibi praebebat.
Sed cum ibidem regis pueri venarentur, praedictam videntes cervam caeteris feris contemptis hanc cum canibus insequuntur; a quibus dum vehementer urgeretur, ad pedes sui confugit alumni. Ille vero admirans, cur praeter solitum sic mugiret, exiens et venatores