остались. Я тянула до последнего. Но декабрь все-таки наступил. Я приехала, сделала все по плану. Было не так больно, как я думала.
Каждый из нас сталкивался с точкой невозврата, когда жизнь больше не будет прежней: внезапное увольнение с работы, расставание с любимым, смерть близкого человека. В такие моменты чувствуешь опустошение и одиночество.
В глазах людей, переживших утрату, всегда видишь нескончаемую горесть и боль. Это как блик на радужке, блик, ведущий в никуда.
Это было обычное хмурое питерское утро. Потом внезапно позвонил отец, и жизнь поменялась.
Родители мне обычно не звонят, а пишут. Обычно это дурной знак.
– Привет.
– Привет, тут такое дело… – робко начал отец. – В общем, мама с утра пошла в душ и потеряла сознание. Упала и ударилась головой. Голову ей зашили, сейчас ей вроде получше.
И жизнь остановилась. Или, скорее, я остановилась в этой жизни. Люди продолжали двигаться в ускоренном режиме, а я так и стояла, смотря на заснеженную улицу.
Прошло несколько часов, мама пришла в сознание, мы поговорили, и она сказала, что все хорошо. А потом был Новый год. Мама говорила, что у нее все хорошо, только часто болит голова, но вроде становится лучше.
Но даже если сейчас вам кажется, что все ужасно, однажды вы проснетесь и сможете снова улыбаться. Так что же делает нас счастливыми? Сакральный вопрос.
Я расправлялась с остатками бизнеса и закрывала магазины, будучи в каком-то режиме автопилота.
Читала тут книгу – люблю женские романы, ничего не могу с собой поделать в этом вопросе. Главная героиня открывает кафе и описывает все этапы создания своего бизнеса, горести и печали. И я вспомнила, как сама открывала свои магазины, как нарабатывала этот, теперь никому не нужный, опыт, как мы с командой научились открывать магазины за три дня и три ночи. Сколько всего было, в основном хорошего. Сейчас прошло уже полтора года с того момента, как я отдала ключи последнему арендодателю. У меня все неплохо, я справилась.
Чем еще я занималась те последние пару месяцев в России? Один раз встретилась с бывшим, чтобы отдать ему вещи. Он приехал с отцом. Был зол и расстроен, выглядел плохо, лет на сорок, в его неполные тридцать. Было ощущение, что за эти полгода нашего расставания он постарел лет на десять, и уже никак нельзя было дать ему двадцать шесть лет.
История закончилась, хлопнулась о стол, как большой том русской классической литературы. Но в конечном счете я должна быть благодарна. Ведь если бы не все эти люди и обстоятельства, я бы никогда не стала эмигранткой.
А потом у меня было полтора года без отношений. Отношениями я считаю что-то закрытое и моногамное. У меня же осталась только работа и я. Такие восемнадцать месяцев. Что же я узнала за это время? Хм…
Мой секс стал сильно лучше (считая, что полгода я была в Турции, это, конечно, вау!), поскольку я выбирала партнеров, исходя из желания, а не социально