работы, навещала Надя. Прибирала, готовила и, посидев немного с матерью, уходила. Так что все дни Любовь Андреевна оставалась наедине с телевизором, книгами и кроссвордами. Но они не помогали заглушить тяжесть в душе. Прага откладывалась. Так и не дошла она до миграционной службы. Так и ходит она по давно утоптанному кругу, и вырваться из него нет никакой возможности. А еще это чувство одиночества, которое Любовь Андреевна всячески пыталась не замечать или старалась задавить в себе. Сейчас оно вырвалось на свободу и навалилось на нее всей своей тяжестью. Она вспомнила о муже. Видимо, и его тяготит такое же чувство. Ей стало жаль его. Или, может, так проявлялась жалость к себе самой? Может, зря она на самом деле так решительно рассталась с мужем и с прежней жизнью? Временами накатывал страх перед неизвестностью: справится ли с тем, что ждет ее впереди? И что ее ждет? Потом она начинала сердиться на себя: как так случилось, и когда случилось, что она начала бояться жизни? Мир такой огромный, а люди постепенно, незаметно как-то отгораживаются от него и живут в своем тесном и неинтересном мирке, который становится для них единственным. Да и в нем они держатся друг за друга, боясь себя, завися от небольшого набора привычек и вещей, без которых жизнь теряет смысл. Есть за что жалеть и бывшего мужа, и саму себя. Да, тянет ее туда, там безопасно, все знакомо, все предсказуемо, но лучше страх перед неизвестностью, чем тоска в той предсказуемой скорлупе. Хотя она все еще в ней, в этой скорлупе. Оказывается, вырваться, выползти из нее совсем непросто. А жизнь проходит… Нет, надо прервать привычный распорядок, разорвать эту цепь. Любовь Андреевна решила: как только сможет ходить, сразу доберется-таки до миграционной службы и оформит загранпаспорт. Поедет в Прагу, которая давно ей нравится: много читала об этом городе, много видела фотографий и давно хотела увидеть всё вживую.
Вслед за мыслями о Праге, пару раз на несколько мгновений всплывал в памяти Михаил. Она уже не помнила его лица, и он, и события того дня виделись ей как в тумане. Ей казалось, что всё это произошло с ней очень давно – и падение, и беседа в кафе, и такси. Спасибо ему, привез, до самого дивана довел. При слове «спасибо» улыбнулась. Хотя теперь уже не понимала, что их так веселило. Ну да ладно.
Через месяц об ушибе ничего уже не напоминало. «Дубль номер два», – сказала себе Любовь Андреевна, выйдя из подъезда. Погода – просто благодать. На улице было еще теплее, чем в тот злополучный день, и так же ярко светило солнце. Любовь Андреевна опять решила пойти в миграционную службу пешком. Деревья уже зеленые, вишни цветут где белым, где розовым цветом, сирень расцвела вовсю. Любовь Андреевна шла не спеша, любуясь зрелищем пробудившейся жизни и наслаждаясь весенними запахами. А вот и тот самый скверик, и тот злополучный магазин – сразу за летним кафе.
– Здравствуйте, сеятель благодарностей, – вдруг раздалось из кафе. Любовь Андреевна невольно повернула голову на громкий голос. Мужчина лет шестидесяти, среднего телосложения, сидевший за столом, смотрел прямо на нее и приветливо улыбался. Любовь Андреевна оглянулась, чтобы убедиться,