глазами носились электрические картинки, яркие аморфные пятна, выплески музыки из динамиков. Вот он, придурок, в приступе чувствительности задействует мышечную память, чтобы набрать Селену, слышит в ответ, что номер неверный, и тупо смотрит на телефон. Вот наваливается на стойку и тычет в Керамбита пальцем, и кажется, что нет ничего важнее, как подловить того на логической дыре в рассуждениях.
– Потому, – назидательно говорит Керамбит, зеркаля его позу и тоже нацеливая палец, – что не надо работать на мудаков. И еще потому, что информация есть грозное оружие, а незаконная транспортировка оружия еще в древние допаладиновые времена считалась – и совершенно правильно – деянием аморальным и наказуемым…
Убийство – это вспышка, крутится где-то в голове Марка. Смерть – яркое пятно, узел, неизменное событие, смерть – это веха в инфосреде, верстовой столб… Что за верстовой столб? Откуда такое словосочетание? А, пофигу. Значит, убийство, да… Убийство – еще ярче. Нарушение ткани. Маячок. К убийству всегда можно вернуться.
Когда-нибудь точно книгу напишу, крутится в голове Марка на виртуальной второй вертушке.
– А-а… Если бы ты знал, что конец света? – Марк трет виски, пытаясь собрать мысли в кучу. – Вот прямо завтра. Ты бы не предупредил?
Керамбит улыбается так, что выплеснуть бы ему «Сапфир» в рожу.
– А че, стало бы лучше?
Марк выплескивает «Сапфир» себе в рот.
– Не, брат. Я бы не предупредил, даже если бы нашел таблетку от конца света. Потому как, раз я нашел ее один, значит, остальным она не предназначена. Значит, они к этому знанию не готовы. Были бы готовы – все были бы в курсе. Что сахар жрать вредно, все же знают? Вот, стало быть, это знание нам по возрасту, а то – еще нет.
Таблетка от конца света – это сильно, думает Марк, надо будет назвать так книгу. Одну из. Какую-нибудь.
Ну и кто вот тут мудак, думает Марк.
– А плесни еще, – говорит Марк.
К стойке приближается кто-то из посетителей, и хозяин со всей учтивостью переадресует его к настоящему бармену, а сам высыпает в вазочку банку маринованных оливок и подталкивает к Марку. «Сапфиры» складываются в драгоценное ожерелье в желудке, и Марк начинает чувствовать себя неуязвимым и почти богоподобным и, кажется, соображает, как подловить стервеца:
– А вот вера, брат Керамбит? Вера у всех разная. Получается, ты… кто-то ошибается, так? Получается… Что получается? – Марк чрезмерно глубоко задумывается, едва не клюет носом, встряхивается. – Когда кто-то владеет неверной информацией – это как?
Сквозь туман перед глазами фотокарточкой просвечивает застывшая картинка – вспышка безумия в глазах Керамбита, его рука на горлышке тяжелой квадратной бутылки, – и Марк запоздало понимает, что перебрал, что драгоценные камни пробудили в нем суицидальные наклонности, отчего он грязным пальцем полез к Керамбиту в религиозное чувство, и что сейчас все пойдет под откос.
Но – нет, показалось.
– Кто тут профессионал, бль? –