вздохнула я. – Фонтан неиссякаемой материнской любви – тяжелое испытание для ребенка.
– Меня выперли с первого курса перед летней сессией. Помнишь Модеста Львовича?
– Разве можно забыть Лифшица? – хихикнула я и процитировала педагога: – «На первом месте среди великих певцов мира – Лучано Паваротти. Потом я. Других гениев на свет не родилось».
Обозов рассмеялся:
– Верно. А я, дурак, когда он впервые нам во время занятий так заявил, удивился: «Пласидо Доминго, Владимир Атлантов, Александр Ведерников, Евгений Нестеренко, Евгений Кибкало, Иван Козловский – они не считаются? Вы в каком театре пели? В Большом?» Он на меня зло глянул, и я сессию не сдал.
– Не помню этого твоего выступления, но знаю, что Модеста Львовича отец назвал в честь композитора Мусоргского. Папа Лившица занимал большую должность в Министерстве культуры, поэтому сын преподавал в консерватории. Пел он ужасно – смерть ушам слушателей. Обладал комплексом сверхполноценности, считал себя лучшим из лучших. Ненавидел всех талантливых студентов. Но ко мне очень хорошо относился.
Тима наколол на вилку жареную картошку.
– Тому были две причины. Арфистка из тебя – как из медведя балерина, а Модя любил тех, у кого таланта нет. И твои родители могли защитить тебя. А я кто? Никто, и звать никак, поэтому оказался изгнан. Короче, думал сегодня увидеть скромную Фросю, глазки в пол. И кто сидит напротив? Евлампия! Откуда нечеловеческое имя взялось? А уж при виде удостоверения детектива чуть не упал. Ты полицейский? Ну, тогда я балерун, премьер Большого театра, принц Зигфрид[3].
– Твоя метаморфоза тоже впечатляет, – не осталась я в долгу. – Студент консерватории, потом эстрадный певец и… владелец самого желтого из всех желтых холдингов прессы.
– Теперь, когда мы обменялись комплиментами, можем спокойно побеседовать о делах. Что надо нашей крошечке-Хаврошечке? Как к тебе обращаться можно? Евлампия – длинно, нудно и подходит только старухе.
– Лампа.
Обозов расхохотался:
– Ой, не могу! Настольная или потолочная?
Я молча пропустила шутку Тимофея.
– Подскажи, кто написал недавно информацию о смерти Полины Гонч?
– А что? – вопросом на вопрос ответил мой бывший однокурсник.
– Полину травили с детства, а ничего плохого девочка никому не делала. Тихая, скромная, ни в каких скандалах не замечена. Но сначала ее ненавидели одноклассники, потом – одногруппники, затем – коллеги-актеры. И папарацци соревновались, кто больше всех соврет о любимице режиссеров Стасовых.
– Зависть, – коротко объяснил Тимофей.
Я потянулась к миске с салатом.
– Это понятно. Когда мы прочитали информацию в «Сплетнике», возникли вопросы. Начинается статья красиво: «На обочине шоссе в дорогой новой иномарке обнаружена Полина Гонч. На актрисе…» И далее подробный рассказ об одежде и кольце на ее пальце.
– И что? – заморгал Обозов. – Наш читатель в восторге