я зияет темная бездна.
Я всегда ощущаю ее – иногда сильнее, иногда слабее. Она пульсирует, движется, мерцает. Я занимаюсь обыденными вещами: ем, иду по улице, работаю. А в это время внутри меня ревет бездна. Густая масса, постоянно меняющая свое состояние антиматерия. Хорошо еще, что она прикрыта кожей. Вряд ли там, в моем теле, есть какие-то органы, кости, сосуды и прочие составляющие, как у других людей. Никто никогда не делал мне операций, так что опровергнуть это утверждение невозможно. Даже если бы кто-то и увидел внутри меня сердце или желудок – что бы это изменило?
Неважно, что ты видишь глазами. Значение имеет лишь то, что есть на самом деле.
Внутри меня бездна, и она поглощает меня. И я ее. Я – это бездна. И бездна – это я.
До того, что произошло, эта бездна была для меня обычной человеческой дырой в душе, тягой к чему-то недостижимому, пустотой внутри. Но после того, что случилось, стало понятно, что это вовсе не пустота.
Стало понятно, что бездна только кажется пустотой.
Глава 1. Пустой стул
Каждый день я прохожу одну и ту же дорогу до своего рабочего места. Здороваюсь с охранниками, прикладываю к сканеру на турникете пропуск, натягиваю медицинскую маску на лицо, поднимаюсь по лестнице на второй этаж и лавирую между столами. Знакомая география: лысина одного из выпускающих редакторов, гигантское растение в горшке типа монстеры, много лет назад сломанный стол, за которым никто не сидит. Наш ньюсрум – зал, где сидят корреспонденты и редакторы, – огромен. Когда-то мне потребовалось время, чтобы запомнить, где находится мой стол и как до него дойти. Я до сих пор до конца не знаю, кто где сидит, и не знакома с большинством коллег.
Вся наша редакция пронизана эстетикой новостного агентства. Повсюду бегущие строки с молниями и экраны с новостями. Периодически по громкой связи объявляют, что по «Россия 24» выступает Матвиенко, Мишустин или Набиуллина, к телевизорам сразу подскакивают профильные корреспонденты с диктофонами. Если прислушаться, слышен постоянный шум клавиатур. Но обычно я его не замечаю.
Я здесь уже три года.
Этим людям, моим коллегам-журналистам, не все равно, что они делают. Вот, что мне здесь нравится. Всем интересно. Все горят делом. С безразличными людьми работать скучно.
Мне на этой работе несложно. Все получается как-то само собой. У всех есть какие-то заранее определенные сильные и слабые стороны. Как в компьютерной игре. Например, +1 к журналистике, как у меня. Когда смотрю на других людей, всегда пытаюсь проанализировать их плюсы и минусы. У моей знакомой всегда есть отношения, и если одни заканчиваются, то сразу начинаются другие: +1 к отношениям. Мой бывший начальник способен поругаться с кем угодно, хотя сам считает себя абсолютно неконфликтным человеком (+1 к конфликтам с окружающими; +1 к неверной оценке ситуации). У одного моего бывшего определенно было +1 к обвинению других в своих проблемах; –1 к деньгам и +1 к подозрениям, что женщинам только деньги и нужны.
Что еще сказать обо мне?
+1 к тревожности;
+1 к трудоголизму (очень удачная зависимость: по сути, то же, что наркомания или алкоголизм, но все считают, что ты молодец);
+1 к удачному выбору фильмов для просмотра;
+1 к способности подолгу залипать в интернете на тупые видео (очень тупые);
+1 к одиночеству и патологической неспособности строить отношения;
–1 к способности регулярно заниматься спортом;
–1 к хорошему зрению;
–1 к красивым волосам (что бы я ни делала; но, пожалуй, +0,5 к скорости их роста, и на том спасибо);
–1 к красивым длинным ногтям (постоянно ломаются).
Пришла вовремя, даже чуть раньше: в 9:59. Пробуду тут до семи вечера. На самом деле никакого смысла в графике нет: работаю, когда есть что делать. Новости случаются постоянно, тут как повезет. Некоторые темы дают плюсики к ночным побудкам и т. д., некоторые – наоборот. Поэтому складываются несправедливые ситуации: я могу работать ночью вместо сна, а на следующий день отсиживать с 10 до 19 в офисе, читая книги. Смысла никакого, но так заведено. Да я и не против. В постоянной занятости я топлю свои неврозы. Как только у меня случается что-то тревожное, я сразу нахожу себе дело и забиваю им все эмоции. Это неправильный подход. Потом они, наверное, так и остаются где-нибудь внутри и перевариваются там. Это как гигантская свалка. Отходы гниют и выделяют газы, жидкости, все это перемешивается между собой и отравляет окружающую среду. То же делают непрожитые эмоции. В этом всем я мастер.
+1 к неспособности адекватно проживать эмоции;
+1 к свалке с радиоактивными отравляющими отходами где-то глубоко внутри меня.
Без работы я начинаю нервничать и тревожиться. На работе мне хорошо.
Мужчины и детей у меня нет. Если бы были, я, наверное, проводила бы в редакции еще больше времени.
В выходные во мне поднимается непонятная тревога. Бывает, что я устаю и жду их. Но, как только рабочая неделя заканчивается, мне становится страшно. Не знаю, чего именно я боюсь. Наверное, не