братъ.
Слѣпецъ пустой, не видитъ онъ,
Какъ онъ униженъ, сокрушёнъ
Распятымъ Богомъ на Крестѣ.
Блуждая въ чёрной пустотѣ,
Онъ умеръ самъ, печальный духъ.
Но ты, Харонъ, отверзи слухъ
Къ мольбѣ изъ грѣшныхъ устъ моихъ.
Ты, перевозчикъ душъ людскихъ,
На нихъ взираешь свысока.
Предъ Бездной огненной рѣка
Отъ ада отдѣляетъ насъ,
И грѣшники въ свой судный часъ
При видѣ огненной рѣки
Дрожатъ отъ страха и тоски.
Ты равнодушенъ къ ихъ мольбамъ.
Отъ ада отдѣлённый самъ
Широкой огненной рѣкой,
Везёшь ты ихъ въ Аидъ. Покой
Имъ не данъ будетъ въ царствѣ тьмы,
Ихъ обречённые умы
Въ пустынномъ царствіи тѣней,
Терзаетъ безконечность дней.
Въ забвеньѣ тягостномъ блуждать
Живые будутъ. Только вспять
Не поворотишь ты, и тьма
Собой взоръ падшаго ума
Затмитъ навѣки – что тебѣ?
Вѣдь къ этой тягостной судьбѣ
Не ты ихъ вёлъ, но невдомёкъ
Имъ жизни жалкой ихъ урокъ.
Они избрали этотъ путь
Своею волей, не свернуть
Теперь имъ съ этого пути.
Не смогутъ Истину найти
Они, погибшіе. Тогда
Рѣка въ забвеньѣ, въ никуда
Встаетъ предъ ними въ свой черёдъ.
Но грѣшниковъ погибшій родъ,
Забвенье, боль, печаль и хладъ —
Весь гибельный, гнетущій адъ,
Содома мерзость, ворожбу
И вѣру въ sвѣзды и судьбу,
И похоть плоти, и очесъ,
И прелесть гибельныхъ словесъ,
Суккубовъ сладострастный стонъ
Ты презираешь, о Харонъ.
Я ненавижу эту тьму,
Какъ ты. Скажи мнѣ, почему
Не повернёшь ты для меня?
Зачѣмъ безуміемъ огня
Мой поглощать погибшій умъ?
Въ безсмысленности тяжкихъ думъ
Чего обрящу я себѣ?
Прошу, вернись! Иной судьбѣ
Хочу послѣдовать я“. „Нѣтъ! —
Отвѣтилъ равнодушный дѣдъ. —
Сама ты выбрала, душа!
Теперь смотри, чѣмъ хороша
Была въ земномъ забвеньѣ ты.
Плыви же въ царство пустоты!»
По хладной огненной рѣкѣ
Я плылъ въ неспѣшномъ челнокѣ.
II. Аидъ
И понялъ я, что жизнью мнѣ
Далось насытиться вполнѣ,
Но я былъ слѣпъ: не зная sла,
Его творилъ я безъ числа
И вожделѣнью потакалъ,
И просвѣщенья не алкалъ,
Чтобъ духъ возвысить, наконецъ,
Познать Начало и Конецъ.
Я признаю свою вину:
Хоть сладка гладному уму
Христа спасительная вѣсть,
Земнымъ усладамъ предпочесть
Не смогъ я тихій свѣтъ Христа,
Душа не стала въ Немъ чиста.
Глупецъ! Безумный рабъ страстей!
Я для возвышенныхъ идей
Былъ такъ возвышенно далёкъ
И былъ безумно одинокъ
Въ