Алессандра Матрисс

Письмо Потомкам


Скачать книгу

ждать от них чего угодно, но только не новой жизни. Мой отец тогда выбрал меня, выбрал своей наследницей и я боюсь представить даже, что все могло быть иначе.

      Она замолчала, пересохшее горло её болело. Я чувствовала её боль, язык гемм позволял передавать не только формы, описание, но и делиться полностью эмоциями. Каждое шипящее скользило по нервам и не давало переврать её чувств. Придумать их за нее.

      …людям вообще свойственно это – выдумывать жизнь за других.

      – А шрам, единственный из всех, – продолжила она с трудом. – Шрам я оставила, чтобы помнить о боли. Это след от Ррипа, растоптанного в пыль.

      На мгновение она замолчала, а потом призналась:

      – Видишь, я стала свободной от него, но не от воспоминаний. И пожалуйста, больше не делай так… Лучше бы ты меня просто ударила по лицу – я пойму.

      Она права. Иногда воспоминания сильней пощечины. Сильнее разума. И причиняют боль страшнее любого явления, любого оружия.

      Рионн была бы сейчас столетней старухой в мире людей, если бы дожила до этого момента ТАМ, где до сих пор не побеждена полностью смерть. А здесь она выглядела двадцатипятилетней красавицей, выглядящей куда лучше, чем я (ох, уж эта женская черта все сравнивать с собой)

      Хм, мне ведь самой…

      Но мысль прервал звон. Негромкий, сочный и необыкновенно счастливый. Это в шиффе исчезла завеса, как только сенсоры почувствовали, что в крови детей уровень вируса снизился и они снова стали детьми, а не чудовищами, управляемые жаждой крови.

      Ещё одна ночь безумия юных гемм была позади. Одна из многих. Это состояние длится двадцать – тридцать лет, в зависимости от времени обращения. И этого не избежать, хотя ходили слухи о древних утерянных методиках. В Монастыре говорили, что сама Святейшая взглянула однажды на счастье своих детей и поняла, что безмятежное спокойствие ни к чему хорошему не приведет. Тогда она забрала любую возможность безболезненного обращения, чтобы каждый новый гемма понял, что берет на себя не только свободу, но и ответственность.

      Святейшая жестока, но мудра – так пели монахини.

      – Дети проснулись. Нам пора к ним. Они знают о вашем приезде и ждали вас со вчерашнего вечера. – Рионн направилась вперед, не дожидаясь меня. Я же плелась позади, окружённая эмоциями и воспоминаниями.

      Неожиданно она остановилась, и лишь в профиль повернула лицо, глядя в пустоту:

      – И скажите мне, Ульрианнаш, вы бы сами хотели пережить своих детей на сто лет? Видеть их смерть? Или всё же смогли найти в себе силы завести новых, словно домашних животных?

      Я промолчала.

      ***

      Я, честно говоря, не мастер описания. Если бы я вернулась в Монастырь Покрова Святейшей, то вряд ли смогла детально воспроизвести обустройство поместья. В целом, весь его главный дом был выдержан в зеленых тонах с вкраплением белого и золотого – это были семейные цвета, хотя и эта традиция